— Не надо все время об этом думать. Его ведь не вернешь, а потом он ведь не хотел бы, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Его главной целью было сделать так, чтобы ты всегда была счастлива.

— Он был лучшим отцом во всем мире, Керенса, и, может, лучше было бы, если бы он хоть изредка бывал Строг и безжалостен, — тогда мне не пришлось бы так горевать.

Она начала тихо плакать. Я ее обняла, уложила в постель и дала ей то успокоительное, которое привез доктор Хилльярд.

А будущее оказалось совсем не таким, как мы себе его представляли. Как будто какой-то злой рок напоминал нам что человек предполагает, а Бог располагает.

Начать с того, что Дэвид Киллигрю так и не получит места в Сент-Ларнстоне. А в нашем доме должен был поселиться его преподобие Джеймс Хэмфилл с женой и тремя дочерьми.

Опечаленный Дэвид вернулся к себе в приход на должность викария, чтобы, как и прежде, жить с матерью-вдовой. Мечту о женитьбе пришлось отложить. Он сказал, что мы будем переписываться — и надеяться.

У миссис Йоу и Белтера была только одна забота — да и у Бесс и Кит тоже: нужны ли будут Хэмфиллам их услуги.

Меллиора, казалось, в эти недели повзрослела, наверно, и я тоже: мы вдруг обнаружили, что наша безмятежная жизнь навсегда закончилась.

Меллиора позвала меня в свою спальню, где можно было спокойно поговорить. У нее был печальный вид; но необходимость позаботиться о своем будущем по крайней мере заглушила горечь утраты. На траур уже не было времени.

— Керенса, — начала она, — садись. Я узнала, что отец оставил мне так мало, что мне самой придется зарабатывать себе на жизнь.

Я взглянула на нее; она похудела и казалась такой хрупкой в своем черном платье. Она зачесала волосы наверх и от этого выглядела какой-то беспомощной. Я представила ее себе в каком-нибудь роскошном особняке в роли гувернантки — и не служанка, и в то же время недостаточно высокого положения, чтобы считаться членом семьи. Мне стало не по себе. А со мной что будет? В одном я была уверена: я все же сумею лучше постоять за себя, чем она.

— И что же ты собираешься делать? — спросила я.

— Я хочу обсудить это с тобой. Потому что тебя это тоже касается. Отсюда тебе тоже придется уйти.

— Надо будет искать, чем заработать на жизнь. Посоветуюсь с бабушкой.

— Керенса, мне не хотелось бы разлучаться с тобой.

— И мне тоже.

Она слабо улыбнулась мне.

— Хорошо бы нам быть где-нибудь вместе… Может, нам открыть школу?

— Где?

— Где-нибудь здесь, в Сент-Ларнстоне.

Это было совсем нереально, и я понимала, что она и сама не верит в то, что говорит.

— Когда нам надо отсюда уходить?

— Хэмфиллы переезжают в конце месяца. Так что у нас осталось три недели. Миссис Хэмфилл была со мной очень мила. Она сказала, что ничего страшного, если я побуду здесь и подольше.

— Ну, я-то ей здесь ни к чему. Наверное, я могу побыть у бабушки…

Лицо у нее сморщилось, и она отвернулась.

Я тоже готова была заплакать. Мне казалось, что у меня отнимают все, чего я сумела добиться. Нет, не все. Я пришла в этот дом глупой девчонкой. А теперь я почти такая же образованная барышня, как Меллиора. И так же, как она, могу быть гувернанткой.

При мысли об этом у меня появились и уверенность, и храбрость. Поговорю с бабушкой. Пока еще рано отчаиваться.

Несколько дней спустя леди Сент-Ларнстон прислала за Меллиорой. Я сознательно говорю «прислала», потому что это было не приглашение. Раньше Меллиору приглашали, теперь это было распоряжение.

Меллиора надела черную накидку и черную соломенную шляпку, и мисс Келлоу, которая в конце недели собиралась уезжать, отвезла ее в аббатство.

Они вернулись примерно через час. Меллиора прошла в свою комнату и позвала меня к себе.

— Я все сделала, — воскликнула она.

Я не поняла, и она быстро заговорила:

— Леди Сент-Ларнстон предложила мне работу, и я согласилась. Я буду ее компаньонкой. Во всяком случае, нам не придется уезжать.

— Нам?

— А ты думала, что я с тобой расстанусь? — Она улыбнулась и стала похожа на прежнюю Меллиору. — Ах, я знаю, что нам это не очень понравится… но по крайней мере хоть что-то определенное. Я буду ее компаньонкой, и тебе тоже нашлась работа. Камеристка у миссис Джастин Сент-Ларнстон.

— Камеристка!

— Да, Керенса. Ты справишься. Надо следить за ее гардеробом, причесывать ее… и вообще быть в ее распоряжении. Это не так уж трудно… и потом, ты же любишь заниматься одеждой. Вспомни, как у тебя здорово получилось с красным бархатным платьем.

Я была так ошарашена, что не могла вымолвить ни слова.

Меллиора вдохновенно продолжала:

— Когда леди предложила мне стать ее компаньонкой, она сказала, что это лучшее, что она может мне предложить. Сказала, что считает своим долгом что-нибудь для нас сделать — не может же она допустить, чтобы я осталась одна без гроша. Я ей объяснила, что ты очень долго со мной жила, что я считаю тебя своей сестрой и не хочу с тобой расставаться. Тогда она немного подумала и сказала, что миссис Сент-Ларнстон нужна камеристка, что она возьмет тебя. Я ответила, что ты, конечно, будешь ей очень благодарна…

Она была возбуждена, и в глазах ее просвечивала радость. Она готова была жить в аббатстве даже в качестве компаньонки леди Сент-Ларнстон. Я знала почему: она не могла и подумать о том, чтобы уехать из Сент-Ларнстона, пока там Джастин.

Я тут же побежала к бабушке Би и рассказала ей, что произошло.

— Ну что ж, ты ведь всегда хотела жить в этом доме, — сказала она.

— Служанкой!

— Ну, по-другому есть только один способ.

— Какой?

— Выйти замуж за Джонни Сент-Ларнстона.

Бабушка положила руку мне на голову: я сидела на скамейке около ее стула.

— Ты ведь хорошенькая, деточка.

— Такие, как он, не женятся на таких, как я.

— Это верно, обычно не женятся. Да только такие, как ты, обычно не бывают ученые да воспитанные, иль не так говорю?

Я кивнула.

— Так разве ж это не добрый знак? Да ты и сама ведь думаешь, что у тебя по-другому все выйдет, чем у простых да обычных — то иль не то говорю?

— Да, но мне не нравится Джонни. И он на мне никогда не женится, бабушка. В нем есть что-то такое, что мне подсказывает, что он этого никогда не сделает. Он не так со мной ведет себя, как с Меллиорой, хотя теперь, может, будет и по-другому. Я знаю, что он меня хочет, но чувств у него ко мне нисколечки нет.

Бабушка кивнула.