— Кажется, она, — кивнула Ольга на одну из девиц, которая громко заказывала себе виски.

Светлана неопределенно повела плечиками, отошла и села за свободный столик. Я присоединился к ней, а Ольга направилась к девице.

О чем она с ней разговаривала, я не слышал, только видел на лице ее собеседницы усиленную работу мысли. Вскоре они подошли к нашему столику и расселись: Ольга слева от меня, а девица — напротив. Отхлебывая из своего стакана виски и даже не морщась, она спросила:

— Ну, что вы хотели мне сказать? — Поочередно обвела нас всех взглядом и зафиксировала его на мне.

Пришлось брать инициативу в свои руки, и я спросил:

— Вы знаете Эдуарда?

Сделав хороший глоток и почти опустошив стакан, она ответила:

— И ни одного. Какой нужен вам?

Я замялся — мне никакой не был нужен. За столом воцарилось молчание, которое принято называть неловким. Впрочем, я лично никакой неловкости не чувствовал. Как выяснилось Ольга тоже.

— Нам нужен Эдуард из Крылатского, — впервые при мне она назвала своего бывшего дружка по имени. — Помните, мы с вами здесь встречались?

Девица перевела взгляд на Ольгу, потом внимательно рассмотрела Светлану, потребовала сигарету и, отвернувшись от моей «Явы», взяла предложенный Ольгой «Ротманс».

— Я знаю, кто вы, — заявила она. — Это вас Эд хотел кинуть и забрать какие-то фенечки.

— Он украл их у нас, — поддержала Ольга разговор.

— Ну и что вы хотите от меня?

— Мы хотим их вернуть.

— Не советую с ним связываться, — покачала девушка головой. — Не боитесь, что он вас пристукнет? — Немного помолчав, она снова спросила: — А что вам от меня-то надо?

— Нам нужно кое-что узнать о нем.

Девица посмотрела на меня сквозь пустой стакан и пустила его мне по столу, явно насмотревшись ковбойских фильмов или идиотской рекламы.

— Наполни-ка мне его тем же, — потребовала она.

Я взял ее стакан, принял заказы: виски, сок для Ольги и два кофе — для меня и Светланы — и прогулялся до стойки.

Получив свой напиток, девица выдала нам тайну Эдика.

Оказалось, что Эдик был всего-навсего организатором и вдохновителем мелкой шайки изготовителей синтетических наркотиков и по нему уже давно плакала кутузка. Вот и все сведения. Мне, правда, было непонятно, почему того, что мы узнали за стакан виски, не могут узнать правоохранительные органы, а если они все знают, то в чем трудность накрыть лабораторию. Хотя, с другой стороны, можно ли доверять сведениям, полученным у полупьяной девицы в девять утра в баре за стакан виски? Я бы таким сведениям не очень доверял. Но я же не Ольга. Она, напротив, скорчила серьезную мордашку, кивнула головкой и поблагодарила осведомительницу. А когда мы покинули бар, все с тем же серьезным видом подытожила, что этого достаточно.

Мы поехали в гости к Эдику. Меня, признаться, разбирал смех, когда я глядел на серьезные личики своих попутчиц. Но когда Ольга заявила, что я пойду с ней, мне стало не смешно. Но что мне оставалось делать? Только проклинать себя за свою мягкотелость.

— Мне уже надоела вся эта канитель, — заметил я, поднимаясь с ней в лифте на седьмой этаж.

В ответ она сунула мне в руки свой газовый пистолет.

Позвонив в дверь, девица скорчила озабоченную физиономию и замерла перед глазком. Дверь отворилась, и мы увидели слегка удивленную физиономию хозяина квартиры.

— Не ожидали? — вежливо спросил я, сунув ему под нос пистолет. — А мы вот к вам в гости. Надеюсь, вы один?

Я медленно наступал на хозяина до тех пор, пока мы не прошли в комнату и позади него не оказался диван, на который он и плюхнулся. Краем глаза я видел, что Ольга, как девушка, поднаторевшая в налетах, уже закрыла дверь и заперла ее на все засовы. Потом она встала рядом со мной, подозрительно озираясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу, словно ожидая команды на разгром квартиры. Я же начал свою обвинительную речь.

— Нам известно, что вы занимаетесь производством синтетических наркотиков. Мы знаем, где находится лаборатория и знаем сеть распространителей. Всю информацию мы изложили в письме, которое немедленно отправится в компетентные органы, если с нами что-нибудь произойдет и если мы не получим обратно известную вам шкатулку. Надеюсь, я ясно изложил ситуацию?

— Ясно, — произнес после короткого молчания обвиняемый. — Мне ясно, что скоро, — посмотрел он на часы, — приедут мои парни и вы будете горько сожалеть, что явились ко мне.

— Очень хорошо, что они явятся сюда. Милиция как раз всех и накроет.

— Руки у них коротки, — усмехнулся Эдик. — За мной такие люди стоят, что менты мне только честь отдадут и сами будут моим товаром торговать. Я на наркоте имею столько башлей, что все МВД куплю. Вы еще пожалеете, что связались со мной. Вход в мою квартиру под наблюдением скрытой камеры. На вашем месте я бы рвал отсюда.

— Ну хватит нести ахинею, — перебила его Ольга. — Где наша шкатулка?

— А ты-то что так беспокоишься? — удивился Эдик. — Боишься, что твоя двинутая сестренка ограбит тебя и сбежит со шкатулкой, как собиралась?

— Я не желаю тебя слушать. Где наша… Шурик, да вот же она! — метнулась Ольга к небольшому столику в углу и схватила какую-то вещицу.

Я отвлекся, посмотрев на девушку, и в этот момент ненормальный Эдуард бросился мне под ноги. Я не удержал равновесия и рухнул на спину. Между нами завязалась возня, во время которой опрокинулся тот самый столик, на котором Ольга обнаружила шкатулку, а вместе со столиком и стоявший на нем подсвечник — тяжелый, бронзовый, старинный подсвечник. Мой противник дотянулся до него быстрее, чем я до выпавшего из моих рук пистолета, и в тот миг, когда Эдуард занес над мой головой тяжелый канделябр, Ольга ударила его хрустальной вазой по хребту. Эдик оглянулся, и в этот момент, словно наказывая за чрезмерное любопытство, хрустальная ваза обрушилась на его голову. Ваза раскололась надвое. Голова, кажется, нет — из-за обильной крови, хлынувший на ковер, я ничего не могу утверждать. Мой противник замер на полу.

— Я убила его! — ошеломленно произнесла девушка.

— Ты спасла мне жизнь, — нагнулся я над распростертым телом, стараясь понять, тело это еще или уже труп. — Надо вызвать «скорую», — сказал я, так и не разобравшись. — Ты слышишь? — посмотрел я на Ольгу.

Она меня услышала и, направив свой газовый пистолет мне в грудь, тихо произнесла:

— Прости меня, Саша, но ты останешься здесь.

— Ты с ума сошла?

Сказать, что я был ошеломлен, значит ничего не сказать. Ольга явно не шутила…

Публика в нашей камере подобралась наимилейшая и представляла все возрастные категории.

Словоохотливый старичок благообразного вида рассказал мне, что сам он сидит за драку с соседкой, случившуюся из-за ее нахальной кошки. Он же поведал, что угрюмый гражданин средних лет пострадал за сопротивление работникам милиции, поле того как те попытались совершенно необоснованно отправить его в медицинский вытрезвитель. А покашливающий молодой человек с тихой гордостью сознался, что попал в камеру за хулиганство, не раскрыв, правда, в чем же оно выражалось. Он попросил меня сделать ему наколку на пальцах и груди, на что я неопределенно покивал головой и похлопал его по плечу, дескать, посмотрим, братан.