7-го переправляемся через Дон и ночуем в Калинине. Здесь ширина Дона около километра, и переправа через такую реку всегда очень впечатляет. Каждый раз у меня возникает ощущение, будто я на другом континенте, в новом мире! 8-го мы добираемся до Нижних Сал, где и останавливаемся. Пройдясь по деревне, натыкаемся на брошенный дом и, кроме того, на двух лошадей, тихо ржущих в конюшне! Спрашиваем наших хозяев, но они увиливают от ответа. Чьи это лошади? Кого-то из посторонних? Партизан? У меня возникает идея, но я ни с кем ею не делюсь. Мы ночуем, и утром я спрашиваю Андре – как он смотрит на то, чтобы перевестись в кавалерию? Он смотрит на меня, и идея приходится ему по душе. Вижу это по его улыбке! После завтрака мы сообщили об этом хозяевам, которых, похоже, такая идея ничуть не возмущает. Они переговариваются между собой, и я получаю в свое распоряжение panjewagon – телегу, без каких-либо возражений. Они даже приготовили нам упряжь!

Полчаса спустя, сидя на телеге, два «бургундца» покидают Нижние Салы в прекрасном настроении. Вдобавок ко всему у нас в телеге лежит хлеб, кукуруза и сало, и нам не нужно все это нести! Как-никак, новое событие! Думаю, нет смысла вдаваться в подробности того, что километры кажутся короче, а дневные переходы значительно длиннее! У нас больше свободного времени, чтобы любоваться окрестностями, да и холмы нам более не страшны. Здесь их еще больше и они еще круче. Вполне естественно, что к вечеру мы прибыли в Белую Глину, ни капли не устав, но изнемогая от жажды. На следующее утро мы оставили деревню уже с тремя лошадьми, с двумя в упряжке и одной запасной в поводу. Днем в Райской я нахожу полностью функционирующую кузницу, поэтому мы решаем привести телегу в порядок. Наши немецкие товарищи из 97-й егерской дивизии с готовностью переделывают повозки. Они укрепляют их и ставят на металлические колеса, более практичные из-за меньшего веса. Мы быстро знакомимся, и дело сделано – следующим утром выезжаем из Райской с четырьмя лошадьми и на двух повозках, у одной из которых стальные колеса. Я на полном серьезе представляю себе каждого «бургундца», обеспеченного личным средством передвижения. За свое пребывание в пехоте я достаточно натерпелся.

В этот же вечер, в Ильинской, новое приобретение, и какое! Рядом с избой я вижу верблюда. Теперь я становлюсь лошадиным барышником. После двух часов торга у меня становится одной лошадью меньше – той, что получше на вид, – но зато теперь у меня есть верблюд и еще одна повозка! На следующий день я управляю повозкой, запряженной верблюдом и с лошадью в поводу. Андре достается телега с двумя лошадьми и еще одной повозкой на прицепе. Дорогу я вижу только между верблюжьими ногами – нет, правда, верблюд здоровенный, а повозка низкая. Такой вот кавалькадой мы к вечеру прибываем в Тихую[42], где и останавливаемся. Не знаю почему, но в пути у нас много времени на размышления. Я думаю о том, что до 10 мая 1940 года, до начала войны, до отъезда в Германию и до вступления в легион в апреле 1942 года был совсем еще подростком. Что за путешествие выпало на мою долю, как в буквальном, так и в переносном смысле! Сколько всего произошло! А ведь мне всего девятнадцать! Или восемнадцать? Я что, и вправду не помню? Вспоминаю школьные годы, своих школьных товарищей. Чем они сейчас занимаются? Какая у них жизнь? Вижу их служащими, чиновниками, ежедневно ходящими на работу, день за днем, и целый день торчащими в своих конторах. Думаю о всех людях, живущих скучной, непримечательной жизнью. Да простят они меня, но это наводит на мысль о мокрицах. Зачастую в этом не их вина, и я никого не хочу обидеть. Они не нашли своего идеала, придающего жизни смысл, а может, просто у них не хватает смелости? Жизнь, что выбрал я, куда более возвышенная, наполненная смыслом. Больше всего я хочу быть полезным другим! Нет, я ни за что не поменяю свою жизнь на их.

На следующий день мы снова переправляемся, на этот раз через реку Лабу, и теперь вдалеке можно прекрасно видеть предгорья Большого Кавказа! Я смеюсь про себя, когда вижу лица солдат, остановившихся посмотреть, как мы катим таким выездом! Одни изумлены, другие ошеломлены, но затем, как и мы, начинают смеяться. Мой верблюд невозмутимо вышагивает вперед, и порой лошадям не хватает дыхания, чтобы не отставать от него, потому что шаг верблюда быстрее лошадиного, но недостаточно быстрый для их рыси. Поэтому время от времени я даю Андре возможность догнать нас. Иногда Андре сам пускает лошадей рысью и равняется со мной. На протяжении пяти часов мы представляем собой этакую своеобразную кавалькаду, которая быстро продвигается вперед; вечер застает нас в крошечной деревушке, затерявшейся в этом безбрежном пространстве! На самом деле мы оба действуем безрассудно, когда останавливаемся на ночь – ни с кем не познакомившись, таким табором и в таком глухом месте, – на милость первого встречного партизана. Будучи солдатом, всегда нужно спать вполглаза. Но видимо, есть еще Бог, который бережет дураков вроде нас, – или здесь, по всей видимости, больше нет большевиков.

14-го мы возобновляем движение к Майкопу, в который прибываем днем. Нужно переехать небольшой мост – и какой сюрприз! Кто это на том берегу? Наш командир! Рядом с ним лейтенант Жан В. и, немного позади, старый приятель, Ги В. Приближаясь к нашему командиру, мы оба принимаем исполненный достоинства вид.

Южный фронт. Боевые действия в России, 1941–1942 гг.

– Так-так, Кайзергрубер! Это что еще такое? – говорит он мне и указывает в сторону моего «рысака».

– Верблюд, мой командир!

– Да, я сам вижу, – неодобрительно, но и без осуждения, отвечает он, – но откуда взялось это животное?

– Мне его отдали.

– Вот как! Верните его тому, кто вам его дал!

– Но, мой командир, туда три дня пути.

– Ну и что? Делайте, что вам приказано.

– Слушаюсь, мой командир, но в таком случае мне понадобится Marschverpflegung – паек на дорогу.

– Тогда отправляйтесь к fourrier – квартирмейстеру.

– Благодарю вас, мой командир.

Пока продолжался этот короткий диалог, я не мог видеть лицо лейтенанта Жана В., оказавшегося, когда я слез с повозки, чтобы доложиться командиру Липперту, чуть левее меня, зато вижу веселую физиономию моего товарища В.! Он показал нам, где найти квартирмейстера, и по пути нас вышло поприветствовать множество наших товарищей, покатывающихся со смеху. Мы получили пайки и направились в сторону пригородов. Разумеется, мы и не собирались возвращаться далеко назад. Парня из Tross – обоза – уже предупредили, и он тут же забрал в свое хозяйство обоих лошадей и повозки. Затем мы прошли еще несколько сот метров в сторону пригорода, и я принялся расспрашивать людей в надежде обменять слишком уж бросавшегося в глаза верблюда на более скромную лошадь. Сделка была заключена очень быстро.