— Я думала, что пойму, когда встречусь с вами, но… не знаю точно.

Она посмотрела на Форда. Он все еще держал руку Тары и водил большим пальцем по ее ладони, успокаивая ее, сам того не замечая.

— Знаю, я уже говорила, но, по‑моему, вы двое все‑таки вместе.

Форд понял, почему она так подумала. Но сказал себе, что все это из‑за секса. Черт, Тара говорила ему то же самое. Это что‑то вроде самозащиты. Но когда он встретился с Тарой взглядом… Во время их связи, она пострадала намного больше, чем он, и теперь, обжегшись на молоке, дует на воду. Он не мог ее за это винить. С последствиями их связи ей пришлось, так или иначе, разбираться самой.

— Это сложно объяснить, — сказала Тара.

Наконец она заговорила. Форд ждал реакции Миа.

Но она была не только смышленой, но и молчаливой. Она просто кивнула и встала.

— Можно одолжить компьютер?

Тара была слегка сконфужена.

— Компьютер?

— Я хочу зайти на фейсбук и проголосовать. — Миа повернулась к Форду. — Было бы неплохо, если бы мои родители были снова вместе.

Тара посмотрела на Форда и сказала слабым голосом:

— Она хочет голосовать за тебя.

— Но это ведь возможно? — спросила Миа. — Вы ведь ладите? Разумеется, вы не станете вешать мне лапшу на уши о том, как хорошо вам вместе, но все равно между вами что‑то есть. — Она вздохнула. — Нет, конечно, возможно, вы хотите жить своей жизнью, главное быть честными с самими собой. Я не буду вам обузой… — Она моргнула. — Простите.

— Твои родители разводятся, — сказал Форд.

Миа кивнула.

Вот дерьмо. Он почувствовал, что хочет прижать ее к себе, но по ее виду было понятно, что она не хочет, чтобы к ней сейчас прикасались, так что он просто встал и налил ей молока. Она схватила стакан и улыбнулась ему.

— Миа, — выдохнула Тара. — Мне так жаль.

— Да, спасибо. — Миа встала на ноги. — Так что насчет компьютера?

— Мой в маленьком офисе за прачечной, — сказала Тара. — Вторая дверь направо.

Когда она ушла, Тара подошла к раковине и посмотрела на подгоревший омлет.

— Я сожгла завтрак, — пробормотала она. — Сожгла дотла.

Форд подошел к ней. Мать, как и дочь, не любила, чтобы ее трогали, но Форд все же положил руку ей на бедро.

— Все в порядке?

Она удивила его тем, что повернулась и посмотрела ему в лицо.

— Она… наша.

— Да.

— А ты хорошенько ее разглядел? Мы ее сделали, — удивлялась она.

— Мы постарались. — Форд притянул ее ближе.

Она с трудом сглотнула, стараясь удержать слезы.

— Мы действительно хорошо постарались. Знаешь, я думаю о прошлом. — Она спрятала лицо у него на груди. — Когда все было так сложно.

— Понимаю. — Он чувствовал тоже самое. Пять последних месяцев беременности Тара провела в Сиэтле. По возвращении она не хотела видеть его. Он ездил в больницу, хотя она не знала об этом. Он сидел в комнате ожидания, смотрел на стены, мучительно переживая за нее.

Впоследствии он провел много часов, просто глядя на свою дочь через стекло в палате новорожденных, пока ее не отнесли к новым родителям.

И к новой жизни.

— Когда я… — сказала Тара, ее голос звучал приглушенно. — Это оказалось намного тяжелее, чем я думала. Боль. Волнение. Я говорила себе, что все скоро закончится, а когда все закончилось, они спросили меня, хочу ли я подержать ее минутку. Я сказала себе нет, иначе я не смогу ее отдать. Но я все‑таки взяла девочку на руки. — Она умолкла, вспоминая. — Только на одну секунду, но она проснулась. Она открыла глаза и посмотрела прямо на меня. И я поняла, поняла, что она будет красавицей. — Она сжала губы. — И на какое‑то мгновение мне показалось, что я не смогу бросить ее.

— Тара. — Форд прижался лбом к ее лбу, его мучили слова «а что, если…».

— Это было мое решение, — сказала она, кивая, будто стараясь убедить саму себя. — Но когда она посмотрела на меня… Боже, ее глаза. И сейчас у нее такие же глаза, Форд. И ее глаза — твои глаза — мучили меня все эти семнадцать лет.

— Ты дрожишь, — прошептал он.

— Нет, это ты.

Он тоже дрожал.

— Ты с ней поладил сегодня, — сказала она, шмыгая носом. — Ты знаешь, что сказать, и… и… я замерзла.

— Все в порядке. Это шок. — Форд провел рукой по ее волосам и мягко потянул их, пока она не подняла лицо и не посмотрела на него.

Ее глаза мерцали, она едва улыбнулась ему, и от этой улыбки, несмотря на годы и пережитые эмоции, у него сдавило горло. И, как будто это была самая естественная вещь в мире, он взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы. Как раз в этот момент в комнату зашла Миа.

После бесконечной паузы она сказала:

— Я даже не знаю, как мне реагировать.

— Ты нашла компьютер? — спросила Тара, явно стараясь отвлечь ее внимание от происходящего.

— Да. — Миа повернулась к Форду. — Вы лидируете в голосовании, но отрыв небольшой. Может, вам перевести старушку через дорогу, чтобы дело продвинулось? — Она взяла свою тарелку с пирогом и помолчала, подняв голову и изучая их. — Значит, вы опять целовались.

— Можно и так сказать, — поморщилась Тара.

— Но вы не вместе, — уточнила Миа.

Тара снова поморщилась.

— Нет.

Миа продолжала изучать их.

— А у меня, случайно, братьев и сестер нет?

По каким‑то непонятным причинам в минуту славы зрителей, как правило, нет, зато если облажаешься, то у всех на глазах.

Тара Дэниелс

Тара представила Миа тетушкам, и обе они замечательно ее приняли. Они все вместе отправились ужинать, но перед этим Тара позвонила родителям Миа, чтобы удостовериться наверняка, что они в курсе всего происходящего и не против.

Не против поделиться дочкой.

Ее дочкой.

Миа тепло общалась с Мэдди и Хлоей, рассказала им о себе много всякой всячины — например то, что ей хочется стать адвокатом, потому что у нее прекрасно получается спорить.

— В маму пошла, — сказала Мэдди в ответ, похлопав Миа по руке. Все, кроме Миа засмеялись, а ей было вовсе не весело слышать, что она так похожа на Тару.

Когда Миа ушла домой, а Тара, Мэдди и Хлоя выпили на пристани немного вина, Тара призналась сестрам: она боится, что у нее с дочерью не сложатся отношения. Мэдди уверила Тару, что Миа так быстро сошлась с нею и Хлоей лишь оттого, что тетки — это не родная мать, а значит, общение не несет никакой эмоциональной нагрузки.