Клим неторопливо спустился с трубы котельной, протер испачканный сажей телефон носовым платком и вручил брюнетке со словами.

— Вы помогли президенту.

Та приняла его так, словно трубка после разговора стала раз в пять дороже.

— Отправляемся! — бросил Клим и подхватил клетку с голубями.

Теперь он ни на шаг не отходил от своего друга, вместе с ним зашел в президентский вагон. Глава государства стоял у опущенного окна и трогательно махал на прощание рукой жителям поселка. За стеклом проплыли и скрылись мрачные железнодорожные рабочие в оранжевых комбинезонах. Мелькнули подъезжающие к станции машины с «тремя Ольгами» на номерах.

— Ну вот, — сказал глава государства, отходя от окна, — за Белкину можешь не беспокоиться, она присоединится к нам уже сегодня вечером. Любят телевизионщики вертолетные съемки. На экране они, и в самом деле, смотрятся эффектно.

Клим не отвечал, он сосредоточенно смотрел на голубей в клетке. Птицы беспокоились, попав в новую для себя обстановку.

— С Карташовым я уже решил, как поступить, — проговорил президент, усаживаясь за стол и включая компьютер.

— Интересно, — реплика прозвучала издевательски.

— Пусть немного порезвится, когда вернусь, приму жесткие меры, народ это всегда любил, любит и будет любить. Будет выглядеть неплохо: бездарные чиновники в отсутствие президента не смогли справиться с кучкой распоясавшихся политических отморозков.

— Говоришь так, будто собрался баллотироваться на третий срок, — криво ухмыльнулся Бондарев.

— Нет. С третьим сроком я решил твердо — его не случится. Я собираюсь честно доработать на своем посту и уйти с миром. Мы же с тобой не раз говорили, — и президент закинул руки за голову, — уйду, как бы этого кому-то ни хотелось.

— Я не из их числа, — Бондарев набросил на клетку скатерть.

— Стать бессменным президентом можно, но это верный путь к заговорам и переворотам, о которых я так часто от тебя слышу в последние дни. Ну сам подумай, зачем плести заговор по моему смещению, рисковать головой, если я сам уйду к 2008 году?

Встревоженные голуби мгновенно смолкли, оказавшись в темноте. Президент подсоединил к компьютеру «флэшку» и принялся просматривать фотоснимки, закачанные в нее.

— Ну, ты только посмотри, — цокнул языком, — хочу похвалиться, наконец-то я собрал все старые фотографии в одном месте.

На экране сменялись тщательно отреставрированные черно-белые любительские фотографии. Мелькали питерские пейзажи, снимки из туристических походов…

— Спрячь эту «флэшку» подальше, — посоветовал Бондарев, заглянув через плечо на экран. — Фотография, на которой будущий президент пьет вино из горлышка, может украсить любое желтое издание.

— Были и более интересные. Но их я не рискнул включить в электронный семейный альбом. Разве что потом, когда оставлю Кремль.

— Ты всегда был неравнодушен к незамысловатым удовольствиям.

— У всех есть слабости, у тебя — тоже. — На экране уже появились ГДРовские цветные снимки. Лицо президента осветила редкая для него улыбка. — Какие времена, какие дела, какие люди!

Чувствовалось, что глава государства не намерен более обсуждать с Климом проблему заговора. А вот Бондарев спинным мозгом чувствовал приближение беды. Странный разговор с Белкиной по мобильнику окончательно убедил его в этом. Во-первых, журналистка явно не могла говорить с ним открыто, во-вторых, она, как понимал Бондарев, ничего не знала о вертолете, на котором съемочной группе предстояло догонять поезд. Проще всего было бы теперь собрать руководителей служб президентского поезда, поставить перед всеми задачи, связаться с ФСО, ФСБ. Так бы и поступил президент, начни Бондарев настаивать. Но Клим знал: все эти действия, так или иначе, незримо замкнутся на генерале Подобедове. А значит, подобные телодвижения были лишены смысла, ему-то Клим и не доверял в первую очередь.

— Пойду, пройдусь по составу, — Бондарев поднялся.

— Конечно, — рассеяно бросил президент, разглядывая очередной снимок. — Ужинаем вместе? Можешь пригласить и Белкину, — это прозвучало так, будто телеведущая уже присоединилась к путешествию.

— Надеюсь, она сможет придти.

Глава государства удивленно посмотрел на Клима, но тот уже выходил. Президент пожал плечами и щелкнул клавишей мышки, сменяя кадр.

Бондарев миновал замершего в тамбуре охранника. Накачанный мужчина с неглупым лицом проводил его настороженным взглядом, и когда оказался в одиночестве, тут же вскинул рацию.

— Третий, я второй… — зашептал он, — объект проследовал…

Клим миновал грохочущую сцепку. Пневматическая дверь отъехала, пропуская его в следующий тамбур, и тут же стала на место. Быстрым шагом Бондарев добрался до журналистского вагона, находившегося в самом хвосте поезда. В пустом коридоре развевались занавески — ветер влетал в приспущенное окно. Но даже он не был в силах выветрить стойкий аромат дезодоранта, льющийся из кондиционера. Кроме телевизионщиков, в вагоне ехало еще двое газетчиков. Из открытого купе и долетал их неспешный разговор.

— Совсем одурел комендант поезда, — басил известный газетный публицист, — мобильник изъял. Мол, нам информацию только через центр связи передавать можно.

— Ну и передашь, — отозвался писклявый шелкопер федерального издания, — зато жена доставать звонками не станет.

— Ага… а если мне надо любовнице позвонить?

Клим не собирался объяснять, что изъять мобильники распорядился не он, а, скорее всего, проявил самодеятельность его заместитель, назначенный Подобедовым. Он остановился у купе Белкиной. Профессиональным взглядом скользнул по щели. Язычок замка показывал, что дверь заперта. Газетчики продолжали трепаться, проводница куда-то исчезла, и можно было спокойно зайти в чужое купе, не привлекая к себе лишнего внимания. По вещам нетрудно будет догадаться — собиралась Тамара остаться в городке, или же ее заставили отстать. Универсальный железнодорожный ключ беззвучно стал в отверстие замка. Клим буквально одним движением повернул ключ и рванул ручку.

От распотрошенных на диване сумок Белкиной отпрыгнул один из президентских охранников, странным образом оказавшийся в замкнутом купе. На столике ровной стопкой высились уже отснятые группой видеокассеты. Картина походила на классический обыск при аресте, когда никто и не собирается приводить потом помещение в божеский вид.

Клим еще краем глаза заметил разбросанную по купе одежду телеведущей. В руке охранника матово блестел пистолет с навернутым на ствол глушителем. Бондарев только и успел, что выскочить из купе, прижаться боком к перегородке. По серым глазам охранника понял: выстрелит и не моргнет. Так и случилось. Пуля пробила не до конца открытую дверь, расколотый пластик вздулся пузырем у самого локтя Клима. Негромкий хлопок выстрела утонул, как в перьях, в грохоте колес поезда.

«Вот же черт, уже началось, а у меня и оружия при себе нет».