и мощь. Как бы он хотел увидеть живого волота. Как бы он хотел сам быть волотом. Сильным. Храбрым. Стойким.

У подножья гор расположился Йорн-Хель. Дома, подобно опятам, выросли на холмах и скалах, а на узком выступе возвышался замок. Поговаривали, что в его строительстве принимали участие чуди. Ведь только они могли превратить горный камень в оборонительные башни и крепостную стену.

Сегодня город постарался выглядеть приветливо: стены украсили белыми полотнищами с изображением коронованной медвежьей головы, и над всеми башнями развивались бело-черные стяги.

Со всех сторон к городу стекались люди из разных деревень и городов. Обоз замедлил движение, наткнувшись на другой обоз, и вскоре остановился. Эйнар залез на сундук. Осмотрелся. Очередь растянулась на несколько вёрст. До чего разношерстный люд спешил на ярмарку! Были здесь и крестьяне: кто-то запрягал в повозку лошадей, а те, что победнее, запрягались сами. И купцы в длинных шубах и высоких цветастых шапках, украшенных камнями, перьями и даже лисьими хвостами.

Эйнар разглядел обозы виверов — болотных людей. Сколько же слухов про них ходило: что промышляли заказными убийствами и торговали ядами да отварами, которые способны превратить разумного человека в несмышлёное дитя. Один из виверов, видимо, почувствовав взгляд, повернулся и уставился на него своими жёлтыми глазами с вертикальным зрачком. Эйнар испугался и отвёл взгляд. Сделал вид, будто наблюдает за орлами, что кружили над скалами.

Погода снова ухудшилась. За один миг небо покрылось тёмно-фиолетовыми тучами, словно огромными синяками. Ветер, резкий и холодный, принёс с гор ворох снежинок. Побыстрее бы добраться до постоялого двора, залить в желудок горячий суп, а потом вытянуть ноги на кровати!

Наконец-то обоз подошёл к воротам. Эйнар видел, как Ивор достал из-за пазухи какой-то лист и передал старику, что стоял рядом со стражниками. Он был в коричневом платье, подпоясанным широким зелёным кушаком, а к груди крепилась брошь в виде пера. Привратник развернул бумагу, прочитал и махнул рукой. После этого обоз прошёл через ворота.

Город встретил Эйнара обилием запахов. Вонь помоев, гнили и пота смешивалась с ароматами кислого хлеба, печёного картофеля, жареного мяса и свежесваренного сбитня. Улицы паутинками разбегались во все стороны. Дома плавно перетекали друг в друга, иногда забираясь на выступ, будто на волны, а потом резко обрывались, и люди шли мимо серого камня, плотно увитого мёртвым плющом. Улица была такой узкой, что Эйнар постоянно задевал плечом прохожих.

Вдруг раздался звук трубы, и пришлось срочно уводить лошадь с телегой на боковую улицу. Там уже стояло несколько крестьян, которые так же, как и он, поспешили убраться с дороги.

— Поаккуратнее! — процедил сквозь зубы дед в меховой шапке, которой, с виду, шёл не один десяток. — Ты разве не видишь, что чуть не наехал мне на ноги.

— Что я могу сделать, — огрызнулся Эйнар. — Здесь тесно!

Мимо пронёсся экипаж знатного человека. Лошади были покрыты жёлто-коричневыми помпонами. На жёлтом знамени, которые несли хорунжие, красовался вепрь с кинжалами вместо клыков. Когда карета скрылась за углом, люди снова заполонили улицу. Какая-то женщина плюнула вслед экипажу.

— Чтобы ты подавился за обедом, свинья в золоте!

Девчушка рядом с ней хихикнула.

— Осторожно, выливаю! — раздался сверху женский голос, и Эйнар дёрнул коня со всей силы.

За спиной раздался шум воды и мягкие шлепки. Резкий запах помоев ударил в нос так сильно, что слёзы выступили на глазах. Пришлось задержать дыхание и дёргать поводья, надеясь отъехать подальше.

— Ты что делаешь, карга старая?! — кто-то возмущенно закричал.

Эйнар повернулся и увидел деда, с которым столкнулся в переулке. На его шляпе и рубахе расползались грязно-коричневые пятна.

— Ты разве не знаешь, что запрещено по праздникам и в ярмарку выливать дерьмо на голову прохожим? Я пожалуюсь князю! — продолжал злиться дед.

Женщина в окне закричала в ответ:

— Сами виноваты! Я предупредила, что буду выливать! Могли бы и убраться!

Улица понемногу расширялась, между домами появились растяжки цветных флажков, а на стенах — вымпела. Звуки рынка приближались стремительно, словно лавина.

Вскоре обоз выехал на главную площадь. Её заполнили палатки различных форм, размеров и расцветок. Под низкими, серыми навесами крестьяне продавали скот. Здесь пахло навозом и прелой соломой. Животные блеяли, мычали, кудахтали, поэтому продавцам приходилось кричать во всю мощь своих голосов:

— Коза. Коза! Покупайте козу!

— Курицы! Даёт столько яиц, что вы не будете успевать их съедать!

В круглых зелёных и жёлтых палатках продавали овощи, фрукты и зерно. В полосатых — домашнюю утварь, ткань и женские украшения. А под небольшими ярко-оранжевыми и красными навесами лежали сдобные булки и сахарные конфеты для детей. Между большими палатками втиснулись батлейки, где тряпичные куклы рассказывали ребятишкам поучительные истории. Разные затейники предлагали попасть дротиком в деревянных уточек и получить приз или попасть мячом в крестик и хохотать от того, что шут, сидящий на деревянном настиле, провалился в бочку с водой. Возле башни с часами, у которых была всего одна стрелка, возвели сцену. На ней акробаты сгибались под такими невиданными углами, что казалось, будто у артистов нет костей. Люди ахали, закрывали глаза. Одной женщине стало плохо. Её положили на лавку у сцены и обмахивали платком.

Над пёстрой площадью, подобно гигантскому стражу, возвышался треугольный Дом из серого камня. Он словно наблюдал за весельем множеством глаз, которые были нарисованы на его стенах, и не одобрял всю эту радость и цветастость. Ярмарка, словно чувствуя это, постаралась отодвинуться от него подальше: рядом не было ни палаток, ни батлеек.

В гостинице рядом с площадью не оказалось свободных мест. Пришлось заселяться в постоялый двор у восточных стен. В этой части города было не так многолюдно, чему Эйнар несомненно порадовался, но по соседству располагался бордель, поэтому в трактире разгуливали девицы в платьях, в разрезе юбок которых сверкали ляжки.

Комната находилась на втором этаже и была очень маленькой: если вытянуть руки в стороны, то кончики пальцев почти дотрагивались до стен. У стены напротив двери стояла узкая кровать. На ней лежало стопкой несколько шерстяных одеял. У изголовья примостилась каменная жаровня. Небольшой столик расположился возле небольшого окна.

Эйнар занёс сундук, закрыл дверь на ключ и внимательно осмотрел стены. Такие постоялые дворы — просто кладезь для сбора информации. Он нашёл несколько отверстий, очень хорошо спрятанных и замаскированных, заткнул их тряпками, в которые заворачивал мясо, и довольный упал на кровать. Если кто и думал за ним подсмотреть, то теперь всё, лавочка закрыта!

Желудок стягивало от голода, но Эйнар решил не ужинать в гостинице. Только не среди этих полуголых девиц!