– Да я уже давно на автобусе не ездил, – Гуров не понимал, что хочет доказать Крячко, и старался поскорее отделаться от него. Но тот, охваченный азартом, продолжал с энтузиазмом:

– Зря, Лева! Зря ты отдаляешься от народа! Тебе, Лева, как сыщику, от народа отдаляться нельзя, ты его тогда понимать перестанешь!

– Ну, Гришаева-то у нас явно не яркий представитель народных масс, – заметил со скепсисом Гуров.

– А все равно баба! – Логика Крячко была железной. – Вот ты понаблюдай, – увлеченно развивал он свою теорию, – Мужик-водитель, если видит, что пассажир его догоняет, он либо сразу уедет, либо дождется его – тут уж как повезет. А вот баба – она намно-ого коварнее! Она сперва дождется, когда человек добежит, а потом перед твоим носом двери захлопнет и уедет!

И Крячко победно посмотрел на Гурова.

– Все-таки не вижу я мотива для убийств у Гришаевой. – Страстные доводы Станислава нисколько не убедили Льва в правоте друга.

– А чего далеко ходить? Может, она им завидует!

– Чему? – пожал плечами Гуров. – Она директор фитнес-центра. И намного обеспеченней в жизни, чем Ира Умецкая, которая с мужем еле-еле на малосемейку наскребла, с родительской да божьей помощью.

– Вы вульгарный материалист, Лева! – сморщился Крячко и принялся загибать пальцы, перечисляя: – Молодости их, устроенной личной жизни, перспективам… Ты, кстати, не интересовался, как у нее с личной жизнью?

– Полагаю, что не слишком. Она упоминала, что постоянно задерживается на работе, а дома у нее только взрослая дочь.

– Во-о-от! – со значением протянул Крячко. – Не придаете вы, Лев Иванович, значения, таким очевидным фактам! Вам бы все сложные логические умозаключения выводить! А баба – она существо простое. Ей нужны деньги и мужик.

– Слава богу, тебя твоя жена сейчас не слышит, – проворчал Гуров.

– У моей жены как раз со всем этим сложилось, – распрямил плечи Крячко. – Поэтому она и довольная.

– Да? – ехидно спросил Гуров. – А кто неделю назад жаловался, мол, Наташке не угодишь, вечно всем недовольна?

– Это давно было, – беспечно махнул рукой Крячко. – К тому же ей как бабе положено поворчать и мужика своего попилить. Без этого у нее полного счастья нет.

– Но одной зависти, Станислав, мало, чтобы пуститься во все тяжкие. Тем более – повторяю твои же аргументы – она женщина. Ты много женщин-убийц встречал? Да еще убивающих из зависти? Это же нужно иметь определенную патологию, чтобы на такое решиться из зависти.

– А кто тебе сказал, что у нее нет патологии? – взвился Крячко. – Ты ее в психоневрологическом диспансере проверял? Ты вот сегодня десяток их объехал, держу пари, что про одних мужиков расспрашивал! А поинтересоваться бабами тебе и в голову не пришло.

Гуров мысленно с досадой отметил, что тут Крячко оказался прав. Он действительно даже не подумал расспросить специалистов-психиатров о женщинах с маниакальными наклонностями. А Крячко, явно довольный тем, что умыл друга, увлеченно продолжал:

– Баба-маньячка, классический случай! Слушай… – загорелся он. – Давай я к ней домой смотаюсь по-быстрому. Я сразу пойму, нормальная она или со сдвигом.

– Нет уж, – решительно отказался Гуров. – Я сам. Ты мне все дело завалишь.

– Это почему? – обиделся Крячко. – Чай, не салага какой-нибудь!

– Потому что у тебя у самого маниакальный блеск в глазах зажегся. Ты, Стас, меня извини, опер ты, конечно, хороший…

– Ну, ты прямо как Косой: «Ты, доцент, конечно, вор авторитетный…»

– …но есть у тебя одна черта – упрямство, – не обращая внимания, закончил фразу Гуров. – Оно порой на пользу идет, но не всегда. Ты как упрешься в какую-то версию, которая тебе по вкусу пришлась, так и прешь как танк и отступать от нее не хочешь, пока тебя лбом о стенку не припечатает. Так что дуй-ка ты по намеченному маршруту к старику Кожухову. Да только смотри при внучке его слово «баба» не упоминай. И теорий своих насчет женской пропащей натуры не развивай.

– За кого вы меня держите? – притворно обиженно сказал Крячко, выходя за пределы сквера. – Удачи вам, Лева. С вашим гнилым либерализмом. Пишите письма!

И он, приподняв воображаемую шляпу, исчез в темноте двора. Гуров зашагал обратно к зданию фитнес-центра. По дороге ему навстречу семенил кляузник Жигалкин. Увидев полковника, он остановился и обнажил в улыбке редкие желтые зубы. Он почтительно снял с головы шляпу – настоящую, в отличие от Крячко – и посторонился, давая Гурову дорогу. Полковник взглянул на него мельком – человек этот был ему неприятен, – подумал о чем-то, на полсекунды задержав шаг, но Жигалкин уж больно подобострастно взирал на него, и Гуров прошел мимо.

Поднявшись на второй этаж, он сразу же двинулся к кабинету Гришаевой. Эмму Эдуардовну он там застать не рассчитывал, но он и не хотел сейчас беседовать с ней. Он прошел в узкий коридорчик, где в удобном мягком кресле восседала Анастасия Николаевна Борзина.

– Эммы Эдуардовны нет, – заявила она полковнику таким тоном, словно ее в очередной раз побеспокоил какой-то неугомонный и бестолковый сосед, постоянно наведывающийся в ее квартиру.

– Ну вот пока ее нет, Анастасия Николаевна, я побеседую с вами. – Не дожидаясь приглашения, Гуров опустился на стул. – Как вам новое кресло, удобно?

– Вполне, – сухо ответила Борзина. Сомнение в искренности интереса полковника мелькнуло в ее глазах, и все-таки она не удержалась и спросила: – А что?

– Да боюсь, оно вам не подходит, – произнес Гуров, глядя прямо в глаза Борзиной. – Как любое место, занятое не по праву и не по заслугам.

Борзина невольно стала выпрямляться, заявляя о своем достоинстве. Потом вспомнила о своей равнодушной манере держаться и бросила:

– Начальству виднее, кого в какое кресло сажать.

– Начальству виднее, – согласился Гуров. – Особенно если начальству деваться некуда.

Борзина отвернулась и со скучающим видом стала перебирать лежавшие на столе бумаги, давая понять, что у нее нет времени отвечать на обвинения Гурова в ее адрес.

– Вы кто по образованию, Анастасия Николаевна? – негромко спросил Гуров.

– А что? – снова спросила та, уже не скрывая раздражения. – Этот вопрос тоже входит в вашу компетенцию?

– В мою компетенцию многое входит, Анастасия Николаевна. А вот вы сейчас не правы. Вы делаете уже вторую ошибку.

Борзина старательно рассматривала бумаги, но интереса к словам Гурова скрыть не могла. Она ничего не говорила при этом, но полковник видел, что она внимательно слушает и пытается определить, что же он знает и чего хочет.

– Первую вы сделали, заняв это место так быстро, откровенно и нагло, – сообщил полковник. – Сам по себе этот факт бросается глаза, особенно в тот момент, когда ведется расследование убийства. Что, жадность обуяла, взалкали? Ну так попросили бы просто денег и сидели бы тихо-мирно! Нет, у вас еще и тщеславие взыграло. Хотя с вашей бывшей специальностью упаковщицы на кондитерской фабрике работа секретаря, согласитесь, не слишком подходящее занятие, правда? Квалификации вам явно не хватает. Вы и сейчас не знаете, что делать, туда-сюда бумажки двигаете. А хорошему секретарю этого не нужно. Он всегда знает, что актуально на данный момент. А вы – нет. Потому что конфеты заворачивать в бумажки вы умеете, вас этому учили, и опыт есть, а вести делопроизводство – нет. И Эмма Эдуардовна это отлично знает. И тем не менее почему-то берет вас к себе секретарем с повышением оклада, разумеется, хотя думаю, что в качестве уборщицы вы ее устраивали больше.