– Надо все-таки прочесать эту дорогу, – с сомнением сказал Крячко, – метров на тридцать по краям и с обеих сторон. До самого МКАДа.

– Стас, там километров пять травы, кустов и три развилки, – покачал головой Гуров. – Нам придется чуть ли не десять погонных километров прочесать. Представляешь, сколько времени потеряем? А людей сколько надо? И что в результате? Найдем выброшенный ствол, если повезет. А на нем все отпечатки, естественно, стерты, это уж точно. И ничего нам это не даст, кроме галочки, что найдено орудие убийства… Попозже, Стас.

– Тем более не факт, что убийца выбрасывал все в одном месте, – поддержал Гурова Сузиков. – Я бы не стал.

– Порочная практика – ставить себя на место преступника, – проворчал Крячко. – Для таких умозаключений его, подлеца, изучить нужно как родного, все его ходы, все мысли и пристрастия. А мы гадаем как на кофейной гуще. Может, и нет там пистолета, согласен. Только и версии у нас тоже закончились.

– Погоди, Станислав Васильевич, – с упреком сказал Гуров. – Рано паниковать. Давай подумаем немного и избавимся от балласта. Значит, так. Ты Никита, версии со связями Липатова бросаешь. Теперь смысла я в их разработке не вижу. Дальше, похищенное мы нашли, поэтому и эта цепочка у нас туфтовая. Остается тебе, капитан, доработать один маленький вопросик, который мы в тылу оставлять не имеем право. Это наш кладоискатель Максаков.

– Мы же вроде убедились, что он к убийству отношения не имеет? – возразил Сузиков.

– Лев Иванович прав, – добавил Крячко. – Мы убедились в том, что он реально мог просто найти драгоценности. И его какашки в той же ямке, где он нашел золото, улика довольно косвенная. Мог и соврать, а нашел в другом месте. Убедительные показания и косвенное их подтверждение – еще не стопроцентный вывод.

– Значит, вы полагаете, что парень мог быть соучастником преступления?

– Легко! – заверил Крячко.

– Ну, допустим, не так уж и легко, – усмехнулся Гуров, – но в принципе именно это я и имел в виду. Например, парень не убийца, а просто стоял на шухере. Допустим, убийство не планировалось вообще, а дружки Максакова просто просчитались со временем. По молодости и неопытности. Убийство непреднамеренное, похищено все на скорую руку. Даже с тела впопыхах золото не сняли. Или по брезгливости, что опять же выдает неопытного преступника или преступников. Хранить золото поручили Максакову, а он не удержался и начал его транжирить. Кстати, это повод предвидеть какую-то разборку с ним его дружков-подельников. Так что, капитан, отрабатывай его связи, подключай участкового, чтобы осторожно поговорил с соседями. Ну, и место пребывания каждого из приятелей Максакова в час убийства сразу проверяй. Ты, Стас, кажется, в своей области уперся в стену?

– Нет, не совсем. Сдается мне, что кое-какие ниточки связывают Михаила Торопова – то есть его патрона, депутата Козина – и строительную фирму Лукьянова.

– Ты ее все же нашел?

– Есть подозрения, что Лукьянов открыл ее четыре года назад, когда в Северо-Западном округе активизировалась программа со сносом ветхого жилья. Есть три фирмы, которые регулярно выигрывали тендеры. Попробую негласно выяснить, кто там числится учредителями, а потом соотнесу с деловыми связями Лукьянова и со старыми. Кое с кем он с молодости был близок, кроме Филиппова.

– Хорошо, дожимай тему. А я попробую пройтись еще раз вокруг Ирины Красавиной. Все, что мы имеем об их отношениях с Лукьяновым, основывается лишь на ее показаниях и его. Недостаточно этого, чтобы поверить. Беда, что слишком они свои любовные отношения законспирировали. Но так не бывает, чтобы никто ничего не знал. И не верится мне, что баба, которой под тридцать, совсем не думала о замужестве. Времечко-то быстро пролетит, не успеешь и глазом моргнуть, как уже никому будешь не нужна.

В кармане Гурова завибрировал мобильный телефон. Сыщик вытащил аппарат, посмотрел на незнакомый номер и нажал кнопку:

– Слушаю!

– Лев Иванович, это старый знакомый беспокоит.

Гуров напрягся. Фраза «старый знакомый» означала одного конкретного человека. И был он агентом Гурова, и имел вполне определенный псевдоним. Но называть его вслух, тем более по телефону, было не принято правилами конспирации. Поэтому каждый из агентов, когда связывался с Гуровым по телефону, называл кодовую фразу, по которой сыщик понимал, кто именно ему звонит.

Звонил агент под псевдонимом Лапин, и этого звонка Гуров не ждал. С Лапиным он связывался редко и надолго терял его из поля зрения. Это был не совсем обычный агент. Работал он не по принуждению, прижатый компроматом в своих воровских кругах, за который его в два счета прирезали бы свои же дружки, не в благодарность за неоценимую помощь, которую сыщик когда-то ему оказал, и не из-за денег, которые можно было получить за важное сообщение или ценную информацию. У этого человека были личные и очень серьезные счеты кое с кем из авторитетов в Москве. Лапин давно бы уже отошел от воровских дел, да он, собственно, и не занимался этими делами. Почти. Но желание кое-кого крепко наказать заставляло его вращаться в деловых кругах, поддерживать отношения и продолжать играть роль матерого преступника. Гуров всю эту историю знал прекрасно, но не торопил события. Честно говоря, ему было выгодно, чтобы воровская месть произошла как можно позже. Он даже с большим удовольствием помог бы Лапину в этой мести, но сыщику нужна была информация о преступном мире, и агент ее поставлял. Не так часто, как хотелось бы, но ценность информации была очень велика, потому что агент был вхож в очень авторитетные круги.

– Здорово, – ответил Гуров и выжидательно замолчал.

– Дело есть, – так же лаконично сообщил агент.

– Через час сможешь?

– Если где?

– Как в прошлый раз.

– Через час, – подтвердил агент и отключился.

Как в прошлый раз, означало, что встреча состоится там же, где и в прошлый раз, на конспиративной квартире Гурова на Ленинском проспекте. Следовало спешить, потому что квартира находилась близко к зданию МВД на Житной, а с Петровки, 38 до нее еще предстояло прилично добираться.

Гуров выскочил из здания и нырнул в подземный переход станции метро. С пересадкой и в быстром темпе он доехал до «Октябрьской» и почти бегом двинулся к выходу, но потом развернулся, проверяясь, и в таком же темпе двинулся к другому выходу со станции, ближе к парку Горького. Через сорок пять минут потный и запыхавшийся, но уверенный, что без «хвоста», Гуров поднялся на третий этаж нужного дома. Хозяйка квартиры, предупрежденная по телефону, уже ушла. Гуров открыл входную дверь своим ключом и только тут позволил себе расслабиться и передохнуть. Еще через двадцать минут в дверь позвонили.

Лапин был худым, как стойка вешалки, мужчиной лет шестидесяти. Лицо у него было темным и изборожденным глубокими морщинами. Гуров никогда не видел этого человека улыбающимся. Холодные серые глаза смотрели всегда напряженно и колко. Что там за должок был у уголовника, Гуров не смог выяснить и не пытался этого сделать. Просто этот человек сказал, что у него кое с кем серьезные счеты, и в это верилось. Такая уж внутренняя сила ощущалась в старом уголовнике. Да и стоило ли вдаваться в подробности?