– Великое жертвенное мольбище, – задумчиво повторил капитан и спросил: – А где это? Далеко?

– Никто этого заранее не знает, – ответил шаман. – Каждый раз его находят на новом месте. Если место будет найдено правильно, то жертва будет убита не напрасно. А если станут убивать жертву на неправильном месте, то никакой пользы от этого никому не будет.

Капитан подумал и спросил:

– А где сейчас тот человек, которого ты называешь моим названым братом?

Шаман прикрыл глаза, задумался. Потом сказал:

– Сейчас он лежит на нартах. Лицом вниз. В правой руке он держит маленький железный топорик.

– Молоточек, – сказал капитан. – Горный молоточек. Вот такой, короткий. – И спросил: – А кто везёт его на нартах?

– О! – усмехнулся шаман. – Эти люди очень осторожны, они не дают рассмотреть своих лиц. Но я так думаю, что это чукчи. И, надо думать, из племени Атч-ытагына.

– И что мне теперь делать? – спросил капитан.

– Тебе нужно гнаться за ними, – ответил шаман. – И догнать их! И всех убить. Но один ты не сможешь этого сделать. Тебе нужно искать помощи. А поможет тебе только тот, кто сам хотел бы это сделать, но у него тоже не хватает воинов.

И он посмотрел на Илэлэка. Илэлэк молчал. Тогда сказал капитан:

– Слушай меня, тойон! Чукчи угнали у тебя оленей. Пятьсот голов! Если ты сейчас пойдёшь со мной, я помогу тебе их вернуть.

Илэлэк улыбнулся, ответил:

– Зачем возвращать? Олени быстро плодятся. К следующей весне у меня будет даже не пятьсот, а, может, семьсот новых оленей. А вот такого нового названого брата, которого сейчас хотят убить, у тебя в следующем году уже не будет. Но это ещё не всё! А как только царица узнает, что его убили…

Но тут капитан поднял руку, и Илэлэк замолчал.

– Чего ты хочешь? – спросил капитан.

Илэлэк задумался, потом запальчиво ответил:

– Отпусти моего сына, и я пойду за тобой и буду сражаться хоть с самим остроголовым стариком!

– Э! – покачал головой капитан. – Зачем мне остроголовый старик? Мне нужен Атч-ытагын! А у него, я знаю, много воинов. Когда его байдары пристают к берегу, море выплёскивается на сто шагов вперёд и затапливает ближайшие селения.

– Ха! – засмеялся Илэлэк. – Атч-ытагын стал болтлив как выжившая из ума старуха. Он уже хвалится чужим добром! У него же нет морских байдар, у него есть только олени, и то почти все ворованные. А ещё у него есть родичи, у которых он берёт в долг лодки и ходит на них воровать. Так он сделал и сейчас – перевёз моих оленей на ту сторону Великой реки и погнал их дальше на летние пастбища.

Капитан посмотрел на шамана. Тот сказал:

– Да, они откочевали на Малый Анюй. Я так чую.

– И что ты ещё чуешь?

– Что у него немного войска. Двести копий, и из них ни одного железного.

– А ещё? – спросил капитан.

– А ещё его родичи могут выставить ему в подмогу сто копий. Или даже ещё пятьдесят, если он не пожалеет подарков для них.

– Тогда чего ты боишься? – сказал капитан, опять обращаясь к Илэлэку. – Давай мне своих воинов, а я после отдам тебе твоих пятьсот оленей, которых мы отобьём у Атч-ытагына.

– А как мой сын? Он так и будет сидеть в крепости?

– Зачем? Как только мы вернёмся обратно, я дам тебе ключ, и ты сам откроешь ту дверь, и заберёшь его. Но только до зимы!

Илэлэк на это горько усмехнулся и сказал:

– Пока мы вернёмся, наступит зима. И что, мне тогда сразу возвращать его обратно?

– Ладно, – подумав, сказал капитан. – Тогда бери его до Рождества. И ещё двадцать пять железных копий я даю твоим воинам прямо сейчас! Насовсем! Ты согласен?

Илэлэк и шаман быстро переглянулись, шаман кивнул, и Илэлэк сказал:

– Согласен.

Капитан радостно улыбнулся, потёр рука об руку, повернулся к шаману и спросил:

– Так, говоришь, они пошли на Малый Анюй?

– Да, я так чую, – ответил шаман.

– А что они будут делать дальше? Ты чуешь?

– Да. Чую. Они будут стоять два дня. А потом повернут.

– Куда?

– Как только они повернут, я тебе сразу скажу об этом. Но если ты не веришь нам, то можешь вернуться к себе в крепость, а своим людям приказать, чтобы они прогнали нас обратно в наше стойбище.

– Хорошо, – сказал капитан. – Я не буду вас прогонять, потому что завтра я и моё войско, и также и вы со своим войском, выступаем на Малый Анюй. А пока, – сказал он, снова обращаясь к Илэлэку, – пойдём, и я дам тебе то, что обещал.

Они встали и вышли из чума. Возле него стояли воины Илэлэка, а чуть подальше – наши казаки с ружьями наперевес.

– Железное копьё, – сказал капитан, оборачиваясь на Илэлэка, – сначала пробивает грудь, а потом выходит из спины. Такой удар может выдержать только заговорённая кольчуга, как у Дмитрия Ивановича. Возьми с собой двух человек, копья тяжёлые.

Илэлэк так и сделал, и теперь они, уже вчетвером, и с нартами, двинулись, сквозь строй казаков, к крепости.

Капитан и Илэлэк шли впереди, а за ними двое юкагирских воинов тащили нарты. Снега на дороге почти уже не было, нарты тащились со скрипом.

В посадских воротах стоял Хрипунов со своими. Хрипунов не стал ничего спрашивать, а просто пошёл следом за капитаном. А все остальные казаки остались на месте.

Крепостные ворота тоже были уже открыты, при них стояли Мешков и Синельников, а дальше опять собиралась толпа. И там же был Черепухин. Капитан остановился посреди двора и сказал, обращаясь ко всем сразу:

– Нашёлся господин адъюнкт! Он здесь недалеко сидит. Надо будет завтра съездить и забрать его. Илэлэк берётся нам помочь.

И капитан кивнул на Илэлэка. Тот усмехнулся.

– Расходитесь, расходитесь! – продолжал капитан. – Завтра будет веселей, а пока что смотреть не на что.

Народ стал понемногу расходиться. Капитан окликнул Черепухина, тот подошёл к нему. Капитан велел выдать илэлэковым людям двадцать пять железных копий, и не мешкая. Черепухин покраснел, но промолчал, и повёл юкагиров к лабазам. То есть повёл только воинов, а Илэлэк не захотел идти, остался. Капитан посмотрел на него, спохватился, сказал:

– А! Я совсем забыл!

И обернувшись, окликнул Синельникова, дал ему ключ, и тот повёл Илэлэка к аманатской избе. Пошёл своего смотреть, подумал капитан, и на душе стало противно. А тут ещё и Хрипунов спросил, где нашёлся адъюнкт и что с ним.

– Да он на Малом Анюе, у чукчей, – сказал капитан. – Они не стали его убивать, а хотят отвезти на своё главное мольбище и уже там убить, как жертву.