Это был правильный термин, но он был похож на гвозди, скребущие по меловой доске в моем ухе.

— Где ты об этом услышал?

— Вчера вечером столкнулся с Эмили Нельсен в «Старой мельнице». Она спросила, где ты. Я сказал ей, что ты, вероятно, дома, а потом она сделала какой-то комментарий о том, что ты также можешь быть у Уинслоу Ковингтон.

— Проклятая Эмили. — Я покачал головой.

Именно из-за нее я избегал дома Уинслоу последние два дня. Очевидно, это было бессмысленно.

В среду я зашел в «Кофе у Иденов», чтобы взять один из сэндвичей Лайлы на обед. Она разговаривала с Эмили, проявляя дружелюбие. Лайла всегда была милой. Может быть, потому что она была умнее меня. Она держала своих друзей близко, а врагов — в складках своего зеленого фартука.

Эмили никогда не была груба с Лайлой, и они закончили школу одновременно. Какое-то время я думал, что они могли бы быть друзьями, но не придавал этому значения. Потом я облажался и трахнул Эмили однажды ночью год назад, и с тех пор она только и делала, что крутилась вокруг Лайлы.

Моя сестра была умна. Она знала, почему Эмили целует ее в задницу.

Я совершил ошибку, сев за их столик, чтобы поговорить с сестрой. Это было… информативно. Эмили не только сплетничала о каждом человеке в кафе, но и сказала, что видела мой пикап у дома Уинслоу три ночи подряд.

Я знал лучше. Черт возьми, я знал лучше. Как я мог быть настолько глуп, чтобы забыть, что Эмили живет в том районе? Конечно, она узнала бы мой пикап. Последнее, что мне было нужно, это чтобы по Куинси поползли слухи. Это было последнее, что нужно было и Уинн.

Поэтому я держался подальше.

Это было самое разумное решение. Для нас обоих.

Уинн и так сражалась в данный момент. На станции. С обществом — не благодаря статье Эмили. Ей не нужно было вести войну еще и со сплетниками.

— Она хороший полицейский, — сказал я Матео. — Я думаю, она была правильным выбором.

Не смотря на то дерьмо, которым я осыпал Уинн из-за того, что она была аутсайдером, она подходила сюда как никто другой. Она серьезно относилась к работе и имела приличные связи. Хотя я не был в восторге от ее дружбы с Фрэнком Найджелом.

Этот засранец мог идти в жопу. У него всю жизнь были проблемы с моей семьей без всякой причины. Он покупал латте в кофейне Лайлы, флиртовал с ней, пока ей не становилось неловко, а потом оставлял дерьмовый отзыв на «Yelp»[11]. Он заходил в ресторан Нокса в «Элоизе» и говорил всем, кто слушал, что еда там посредственная.

Он говорил обо всех нас за спиной — мне и папе в лицо. По крайней мере, он перестал притворяться, когда мы сталкивались друг с другом в городе. В последний раз, когда он пытался пожать мне руку, я дал ему понять, что от этого сукиного сына мне никакого проку.

Дружба Фрэнка с Кови была единственной черной меткой против нашего многолетнего мэра. Я так и не понял, как они стали такими хорошими друзьями. Соседи, наверное. Надеюсь, Уинн не слушала яд Фрэнка.

Мы с Матео подошли к краю канавы вдоль дороги. На угловом столбе болтался обрывок проволоки. Я припарковал пикап, взял с сиденья пару кожаных перчаток и натянул кепку, чтобы она закрывала лицо. Затем мы с братом принялись за работу по ремонту колючей проволоки.

Прошло два часа, и мы прошли половину пути.

— Еще хлам. — Матео поднял колпак, лежащий на высокой траве.

— Просто брось его в кузов пикапа. Клянусь, предыдущие владельцы этого места разобрали целый автосалон и оставили куски разбросанными здесь, только чтобы раздражать меня.

Я собирал ржавые обломки и старые детали с тех пор, как купил этот участок. Нам потребовался месяц регулярных поездок в Миссулу, чтобы вывезти все старые машины, которые они оставили разбросанными вокруг сарая.

— Ненавижу ставить ограждения, — пробормотал Матео, беря в руки плоскогубцы для железа.

Я усмехнулся.

— Это часть ранчо.

— Это часть тебя.

Это ранчо было всем, о чем я когда-либо мечтал. С самого детства я знал, что буду жить и умру на этом месте. Мое сердце принадлежало этой земле. Моя душа была привязана к земле. День честной работы давал мне покой.

Я считал себя счастливчиком, что счастье приходит легче всего, когда мои сапоги стоят в грязи. Это была не работа. Это была страсть. Это была моя свобода.

Мои братья и сестры любили ранчо, но это не было их мечтой.

— Есть мысли о том, чем ты хочешь заниматься? — спросил я Матео. Будучи на девять лет старше, я часто чувствовал себя скорее дядей, чем старшим братом. Он приходил ко мне за советом, как это было с Бриггсом.

— Нет. — Он застонал, обжимая зажим, чтобы прикрепить новую проволоку к стальному столбу ограды. — Я не знаю. Только не это.

— На ранчо есть и другие дела, кроме ограждения.

— Это всегда было твоим.

— Это не обязательно должно быть только моим.

— Я знаю. Если бы я хотел быть частью этого, ты бы это сделал. Но я просто… не хочу. И я пока не знаю, чего хочу. Так что я буду работать здесь и в гостинице, пока не разберусь.

— Предложение всегда в силе.

— Спасибо. — Он кивнул и отошел от секции, которую мы только что починили. Он посмотрел мимо моего плеча, когда звук шин, хрустящих по гравию, наполнил воздух.

Я повернулся, когда пикап Бриггса катился в нашу сторону. За рулем сидел мой дядя, а позади него, на фоне стеклянного окна, на оружейных стеллажах лежали две винтовки.

— Почему он одет в оранжевое? — спросил Матео.

— Черт. — Я откинул верхнюю проволоку, чтобы перекинуть ногу через забор, затем пошел к дороге, Матео рядом со мной, когда Бриггс остановился.

— Привет, парни.

— Привет, Бриггс. — Я прислонился к его двери. — Что ты задумал сегодня?

Он показал большой палец на свои винтовки.

— Решил поохотиться у основания хребта Индиго. Вчера я видел стадо оленей. Хорошо бы заготовить побольше вяленого мяса, пока снег не сошел в ближайшие пару недель.

— Что за нахуй? — пробормотал Матео.

Я вздохнул, чертовски желая, чтобы мой отец перестал игнорировать это. Инциденты становились все более частыми.

— Бриггс, сейчас еще не сезон охоты.

— Сейчас октябрь.

— Сейчас июнь.

— Нет, это не так. — Он нахмурился. — Что, черт возьми, с тобой не так? Сейчас октябрь.

— Сейчас июнь. — Я достал свой телефон из заднего кармана и