Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Готова? – спросила Ариадна.
– Поехали, – ответила я.
Ариадна начала медленно опускать грузовой лифт вниз. Я слышала тихий шелест скользящих по шкивам веревок. В полной темноте я спускалась под пол. Точнее, сквозь пол.
Вскоре я почувствовала толчок, древняя конструкция со скрипом приземлилась, и я вышла из ящика в промозглый холодный погреб. Зажгла свечу. Погреб был длинным, каменным, со сводчатыми потолками, на которых сейчас плясали причудливые тени. Другие тени таились по темным углам, наблюдали за мной оттуда. На полу погреба лежали кули с мукой, стояли горы жестянок с тушенкой и консервированными супами, большие коробки с крекерами, мешки с картошкой и зернами овса.
Но это не все, что обнаружилось в погребе. Подняв повыше свечу, я увидела ряды тускло поблескивающих бутылок. Они были уложены на специальных винных стеллажах, тянувшихся, казалось, в бесконечность. Запасы для учителей? Но зачем же им так много? Нет, наверное, это коллекция вин, которую собрал за долгие годы директор школы, мистер Бартоломью.
Я подошла к ближайшему ко мне стеллажу, остановилась возле него. Первым делом я обратила внимание на то, что под каждой бутылкой был написан номер, точнее, год урожая, из которого сделано вино.
Я почти не сомневалась в том, что именно здесь, среди этих бутылок, Скарлет могла спрятать – и спрятала – нечто очень важное. Я посмотрела бутылку с датой нашего со Скарлет рождения, 1922, но в ней булькало вино и ничего не обнаружилось ни за бутылкой, ни под ней.
Так, какую еще важную и памятную для нас дату могла выбрать Скарлет? Может быть, что-то, непосредственно связанное с дневником? Тогда, наверное, 1933, год, когда Скарлет приехала в Руквуд.
Я быстро прошла вдоль стеллажей, нашла бутылку под номером 1933, но в ней тоже было вино. Очевидно, нужно искать где-то еще глубже в прошлом. Год рождения папы? Маловероятно, они со Скарлет всегда недолюбливали друг друга. Год рождения мамы? Почему бы нет? Она родилась в 1899-м.
Я шла вдоль стеллажей как сквозь время – годы мелькали мимо, сменяя друг друга. Ну вот я и пришла. Бутылка. Пыльная. Под ней написан год – 1899-й. Я сняла бутылку со стеллажа и не могла поверить своему счастью. Да-да-да! Вина в бутылке не было, но внутри белели свернутые в трубочку страницы. Целая пачка страниц!
– Отличный урожай был в 1899 году, – прошептала я.
Теперь пришла пора возвращаться. Я поспешила назад, к грузовому лифту, бережно прижимая к груди пыльную бутылку. Залезла в деревянный ящик и постучала по его верхней стенке, подавая сигнал.
Мне показалось, что целую вечность ничего не происходило, но вот наконец скрипнул шкив, зашуршали веревки и лифт, раскачиваясь, пополз вверх.
Поднявшись в кухню и выбравшись на свободу, я первым делом увидела перед собой взволнованное лицо Ариадны.
– Ты что-нибудь нашла? – нетерпеливо спросила она.
Я расправила затекшую спину и только после этого кивнула, показывая найденную бутылку.
– Ничего себе! – восхищенно ахнула Ариадна. – Письмо в бутылке!
Я потянула пробку, она выскочила, издав характерный звук, и из перевернутого вниз горлышка на кухонный стол выпала пачка бумаг.
– А теперь смываемся отсюда! И как можно скорей! – прошептала я.
Мы задули свои свечи, положили их назад, в общую кучку. Если нам немножко повезет, никто и не заметит, что ими пользовались. Но когда мы поспешили с Ариадной в главный зал столовой, я вдруг услышала у нас за спиной какой-то странный зловещий шелест, вслед за которым раздался оглушительный грохот.
Мы с Ариадной переглянулись, и я громко взвыла:
– Бежим!!!
Глава шестнадцатая
Мы неслись в полной темноте вверх по лестницам, не чувствуя под собой ног. Получить тростью не хотелось ни мне, ни Ариадне.
Продолжая сжимать в руке драгоценные листки из дневника Скарлет, я первой добежала до нашей комнаты номер тринадцать и, забыв про осторожность, сильно толкнула дверь, которая открылась настежь, громко ударившись о стену. Ариадна влетела в комнату сразу вслед за мной и немедленно захлопнула за собой дверь. Еще секунда – и мы обе уже лежали в своих кроватях.
Я с головой укрылась одеялом. Мы с Ариадной молчали – да что там, по-моему, мы даже дышать сейчас боялись!
И только когда прошло несколько минут, я начала понимать, что никто за нами не гонится.
«Мы удрали, удрали, вот вам!» – подумала я и начала нервно смеяться, вначале тихо, потом все громче и громче. Ко мне присоединилась Ариадна и тоже принялась истерично хохотать, уткнувшись лицом в подушку.
– Это было потрясающе! – всхлипывала она сквозь смех. – Мы сделали это!
Я вдруг резко прекратила смеяться и тихо сказала:
– Да, мы это сделали.
Ариадна тут же прекратила смеяться и замолчала. Я развернула странички дневника, разгладила их на своем одеяле и громким шепотом начала читать вслух:
«Дорогой дневник,
Мне кажется, что Злая Вайя рылась в моих вещах. Во всяком случае, когда я вернулась в нашу комнату после занятий, все мои вещи лежали не на своих местах. Пускай совсем чуть-чуть, но их передвинули. Я принялась кричать на Вайолет, а она прикидывалась, будто знать ничего не знает. Она почему-то считает, что все в нашей комнате принадлежит ей. Несколько дней назад я застукала Вайолет, когда она накручивала свои локоны на мои бигуди. А уж о том, что она постоянно ворует у меня бумагу и чернила, я вообще молчу».
– Кто такая эта Вайолет? – спросила Ариадна.
– Не знаю, – ответила я. – Только читала о ней в дневнике.
«Одним словом, Вайолет – избалованная мерзавка. Так я ей и сказала, а она грубо ответила, что я ничего о ней не знаю. Неправда. Я знаю, что ее папаша был очень богатым судовладельцем. Его звали Гарольд Адамс.
А еще я слышала, что родители Вайолет были на грандиозном балу, который устроили на одном из судов Гарольда, а оно взяло и пошло ко дну неподалеку от побережья Америки. Таким образом, Вайолет осиротела, но родители оставили ей кучу денег, так что у нее было все, что только она пожелает. Этому
