— Что будем делать? Бить или в суд подавать? — деловито спросил Гербалайф.

— Ни то ни другое. Для начала надо заснять, как Могильщик этим делом занимается, а потом снять, как Титаник бежит к рельсам.

— Да я ж его не выпущу на рельсы!

— Мы на углах поставим сторожей: на одном я встану, на другой Димона поставим. Если вдруг трамвай покажется, мы его остановим. Как Раймонда Дьен. А ты тем временем быстренько заснимешь собаку на рельсах и возьмешь Таньку на поводок — и мы освободим пути.

Иннокентий еще колебался, когда Димон, выслушав историю с собачьим кормом, сказал:

— Нельзя всю жизнь дрожать за собаку. Рано или поздно, но эта мина на рельсах сработает. Так что надо брать этого партизана с поличным!

Слова Димона все решили. Засада с видеокамерой была устроена в доме напротив — там у Гербалайфа нашелся знакомый сосед, и новая разоблачительная кассета была получена, а копия ее отправлена Могильщику на просмотр. После этого профессора еще раз пригласили в то же самое кафе, но в этот раз уже без Лики Казимировны — ее не захотели нервировать. Говорил с профессором Димон.

— Значит так, профессор. Надоели вы нам, уж извините, и в нашем доме вам больше прием не вести. Могли бы мы вас и по-простому выставить, как вы людей выставляете, но уж решили последний раз поступить с вами по полной гуманной программе, по совести то есть. По нашей совести, не по вашей. Иннокентий выкупает у вас назад свою квартиру за те же пять тысяч долларов, за которые он ее продал, и вы на веки вечные из нашего двора выметаетесь и по нашей улице больше не ходите и не ездите. Вы меня поняли?

— Да вы с ума сошли! — взвизгнул Магилиани. — Конечно, я сам собираюсь продать эту контору — мне не нравится это место, этот двор и этот дом! И его жильцы! Но не за такие же смешные деньги продавать такую недвижимость!

— Ну почему же смешные? Пять тысяч — хорошие деньги. Вы свою безопасность в эту сумму оценили недавно, сами же предлагали пять тысяч долларов за первую видеокассету. Кто ж виноват, что вы не унялись и нам пришлось снять вторую?

— Я не понял, с кем имею дело. Вы оказались умнее, чем я предполагал!

— Профессор, а так ошиблись! — покачал головой Димон.

Иннокентий сказал профессору успокаивающе:

— Да вы не сомневайтесь, профессор, пять тысяч долларов у меня есть! Я их получил за лучший собачий портрет — «Собачка с девочкой» называется и за текст к нему — «Воскрешение Кутьки».

Магилиани только злобно сверкнул в его сторону глазами.

— Значит так, есть у меня знакомый риэлтер, и он нам все это дело оформит законнейшим образом. А после подписания всех документов на квартиру, — сказал Димон, — вы, профессор, навсегда скроетесь из жизни обитателей знакомого вам дома на Кузнечном. И если вы нам больше о себе не станете напоминать — мы о вас тоже не вспомним.

— На фига надо-то, — сказал Гербалайф.

— Согласны, профессор? — спросил Иннокентий.

Магилиани кивнул.

— Да нет, вы не кивайте — вы скажите ясно и членораздельно: «Я согласен!»

— Записываете? — спросил Магилиани.

— Запоминаем! — усмехнулся Димон.

— С помощью техники… — проворчал Магилиани. — Ладно, ваша взяла. Я согласен!

* * *

Вот так Иннокентий, бывший бомж и безработный, получил назад свою трехкомнатную квартиру на первом этаже родного дома. Всего за пять тысяч долларов. За те самые, за которые у него когда-то ее купил, если так можно выразиться, другой «профессор», специализировавшийся не на воскрешении собачек, а на выманивании жилья у пьяниц. Тут же по совету Димона и с его помощью, аппаратура-то ведь ему принадлежала, Иннокентий открыл ателье «Лицо собаки». И поскольку во двор еще долго приходили люди, обманутые профессором Магилиани, а все они были владельцами собак самых разных пород, их внимание, конечно, привлекли и новая вывеска возле дверей, и реклама, вывешенная в окнах ателье. И новое дело начало процветать с первого же дня: Иннокентий снимал и портреты хозяев с их собаками, и одних собак, снимал и видеофильмы. Работы было много, но ему помогали Гербалайф с Димоном: Гербалайф стал принимать посетителей, договариваться о съемках и выписывать квитанции. А все денежные дела в ателье вел Димон, поскольку Иннокентий с Гербалайфом сами себе не очень доверяли — боялись снова начать пить. Но пока они держались. Со временем вместо окон с решетками в ателье появились скромные витрины (с сигнализацией), а в них — большие портреты собак, иногда вместе с владельцами. Портреты время от времени менялись. И только один оставался неизменно и красовался в самой первой от входа витрине: увеличенный портрет с обложки журнала «Собаки и люди» — прижавшиеся мордой к лицу улыбающиеся Кутька и Кира.

Часов этак в шесть вечера в квартире Агнии Львовны Пчелинцевой раздался телефонный звонок.

— Мама, добрый вечер! — голос Надежды звенел и дрожал. — Артем вам не звонил?

— Нет. А должен был?

— Да, он обещал позвонить вам, как только освободится — у него на службе какое-то совещание. Как вы себя чувствуете, мама?

— Да вроде бы ничего, спаси Господи. Что-то случилось, Наденька?

— Да, случилось. Мама, Артем задерживается на работе, Катя с Марком еще не вернулись из Испании, и я просто не знаю, что мне делать… С Наташкой плохо, мама!

— Заболела?

— Нет, она здорова…

— Двоек опять нахватала? — с облегчением спросила Агния Львовна.

— Нет, хуже, гораздо хуже! У нее беда личного характера, и лучше все рассказать при встрече. Мама, я вас очень прошу, вызовите такси и приезжайте! Я в панике и не знаю, что мне делать, Наталья в ужасном состоянии!

— Еду.

— Постойте, мама, а деньги-то на такси у вас есть? А то я встречу вас у подъезда и расплачусь.

— Есть деньги, есть, не волнуйся! — Агния Львовна дала отбой и тут же набрала номер вызова такси. Ей повезло: диспетчер пообещала, что машина будет через двадцать минут, а это значит, что через полчаса можно уже выходить из дома. Как раз есть время собраться и предупредить подруг. Она уложила в хозяйственную сумку кошелек, складной зонтик, вязанье, ночную рубашку, книгу, очки для чтения, зубную щетку, таблетки от давления, непочатую бутылочку корвалола, баночку с поливитаминами, бутылочку с капсулами «гинкго билоба» — новомодное средство для сосудов, которое все три подруги стали употреблять в последнее время, коробочку с таблетками специального аспирина для сосудов, теплую кофту и дорожный молитвослов. Ну, кажется, ничего не забыла… Она надела пальто, теплые зимние сапоги, а любимые зеленые туфли сунула в специально лежавший под вешалкой болоньевый мешочек и, оставив дверь своей квартиры открытой, позвонила в две соседние двери на площадке. Дома оказалась только Лика Казимировна.