– Но люди ведь все равно могут догадаться? Ведь я же, например, догадалась. Нет, ну вы не обижайтесь, конечно, но хоть вы и без шерсти, и уши с хвостом отрезаны, и лапы вечно в перчатках, но все-таки, если присмотреться…

– Так это ж знать надо, куда смотреть.

– А люди разве не знают?

– Некоторые знают, но дали подписку о неразглашении. Другие, может, и видят, но привыкли закрывать глаза на все необычное. Такие в случае чего сами себя убедят, что им показалось. А большинству – откуда знать? Вас сколько на курсе «История религии» учится?

– Четверо.

– Ага. Из них – дай-ка угадаю – трое, небось, из семей тайноисповедующих?

– Скорее всего, да. Ну так мне, по крайней мере, всегда казалось.

– Ну эти до чужих тайн не охочи, им свою б как-нибудь сберечь. В таких семьях детей с рождения учат держать язык за зубами. Тебя-то туда каким ветром занесло?

Машка заколебалась. Она о таком ни разу еще никому не рассказывала. Ни маме, ни папе, ни даже Лерке. Да ладно уж, была не была! Что-то ей подсказывало, что Гоша не будет над ней смеяться.

– Понимаете, Гоша, у меня есть Бог. Это как бы игра такая. Но он мне по-настоящему помогает.

* * *

«Сань, думаю, это последнее мое письмо. Пишу не сама и не уверена, что тебе передадут. Но человек, который пишет, санитарка наша, Ивлева Женя, клянется, что передаст. Вообще-то она добрая и надежная и обещания всегда выполняет, что удивительно, учитывая место работы. В случае чего, как из школы выйдешь, обращайся к ней. Мы с нею договорились.

Не расстраивайся, Сань, ведь ты уже взрослый. В твоем возрасте мама не так уж нужна. Тем более когда она далеко и в моем состоянии.

Если честно, меня ведь только мысли о тебе и держали. Все думала: “Как-то Санечка мой воспримет? Вдруг узнает и плакать будет? Маленький еще, не поймет, что тут радоваться надо, а не огорчаться”.

А вчера взглянула случайно на календарь и думаю: “Боже ты мой, Саньке-то ведь уже семнадцать! Полный, стало быть, Александр Николаич! Поди не узнаю, если увидимся”.

Про то, чтобы ты меня узнал, уж и не загадываю. В теперешнем состоянии вряд ли кто меня узнать сможет, да и слава богу!»

Это письмо Ерофеев получил не через секретаршу учебной части, как всегда, а от шофера рефрижератора, возившего через день для зооуголка мясные отходы. Шофер сказал, что какая-то женщина подошла к нему на мясокомбинате, на проходной, сказала, что знает, в какую он школу сегодня едет, и попросила передать «только потихоньку и лично в руки».

– И вы сразу согласились?

– А что здесь такого? Это ж не преступление. От девушки небось, а?

– От девушки. – Саша улыбнулся, пряча письмо в карман. Мать он помнил тоненькой, как тростинка, и всего лет на десять старше его самого.

Читал он у себя. Прочел несколько раз, от первой строчки и до последней. Это что ж значит, она прощается с ним? Сдается?! Отказалась от их будущей встречи? Ну уж шиш!

Ерофеев вскочил и заходил быстрыми шагами по комнате. От стенки к стенке, вперед-назад. Каморка под лестницей была ему мала, стены в ней отстояли слишком близко одна от другой.

Взяв ключ, Ерофеев поднялся по лестнице. Отпер кабинет изо, снял с полки свежую коробку с пластилином. Смял радужные полоски в один грязный ком. Руки сразу заходили ходуном, разминая этот ком, поглаживая, массируя, заставляя ожить и обрести форму.

Ерофеев пытался управлять как-то этим процессом, заставляя себя думать о маме, представлять себе отдельные ее черты: щеки, нос, глаза, подбородок. Наконец движение рук замедлилось, доводя до ума заключительные детали, и Ерофеев разрешил себе посмотреть. У него получилось дерево. Корявое, ветвистое и с дуплом. Он разозлился, скатал пластилин обратно в ком и запустил этим комом в стену. Глупо, конечно, но на душе полегчало.

Вернувшись, он застал у двери растерянного, с ноги на ногу переминавшегося Сережку. В руках у того была неизменная бутыль «с лимонадом» и какая-то закусь, купленная, наверное, в городе.

Ерофеев постарался изобразить радость.

– О, привет! Какими судьбами! Вы с Леркой разве не уехали на каникулы?

– Лерка да, а я нет. Вот пришел посоветоваться.

– Что, опять у кого-то что-то сломалось? Или задание по математике не выходит?

– Не, тут другое. Саш, только не начинай сразу, что мне мерещится, что я до ручки допился. Сперва посмотри. У меня тут это… Ну вроде как крылья режутся.

* * *

Крылья, уже абсолютно сформированные, жили своей собственной жизнью. Они горели, пульсировали, чесались, готовые вот-вот вырваться наружу. Кожа над ними совсем истончилась, стала почти прозрачной, и крылья под ней симметрично проступали неровными острыми буграми. Когда б не зима, не телогрейка и теплый мешковатый свитер, связанный любящими Леркиными руками, Сережкина тайна давно бы стала всем известна. Если бы сейчас было лето!

– Да, – уважительно протянул Ерофеев, осторожно пощупав.

– А можешь погуглить, что это вообще такое? Как-то не верится, чтобы это был первый в истории человечества случай.

– Попробую.

Интернет в школе был сильно фильтрованный, но Сашка с его гениальными мозгами давно научился это обходить. Другое дело, что информации о Сережкиной беде в открытом доступе не оказалось.

«Крылья у людей», «крылатые люди», «люди с крыльями» – на любой вариант запроса следовало лаконичное «не найдено».

– Попробуй «крылатость», – предложил Сергей.

– Нет же вроде такого слова, – усомнился Ерофеев, но все-таки послушно набрал.

Появилась ссылка на личную страницу какого-то школьника с грозным именем Лев, по фотографии судя, пацана лет тринадцати, в больших очках и с горбатым носом, по всему видно – ботана и заучки. Тем не менее информация, которую ему удалось надыбать, изложена была логично и внятно, информации было достаточно, более того – пацан ссылался на личный опыт, свой и товарищей по несчастью.

За пару месяцев до написания статьи у него заподозрили вторичный сколиоз, но сразу не загребли на лечение, оставили гулять до следующего обследования, как в свое время Сережку. Рентген позвоночника школьникам делали раз в три-четыре месяца, куда спешить.

Ему стало любопытно – а что это вообще такое? Расплывчатые ответы врачей его не устроили. Пацан полез в интернет за недостающей информацией. Похоже, хакер он был круче самого Ерофеева. Ознакомившись с тем, что нашлось про вторичный сколиоз в сети, Лев понял, что все это развесистая клюква. Истину же по какой-то причине от всех скрывают.

Поразмыслив, Лева хакнул информационную базу школьной медчасти. Узнал много интересного из историй болезни учеников, кроме того там было полно ссылок на медицинские источники, доступ к которым, разумеется, был закрыт, но для Левы это не составило особой проблемы.