Так он узнал, от чего его собираются лечить.

Всю собранную информацию Лев подробно изложил на своей странице языком, понятным любому школьнику, хоть сколько-нибудь знакомому с биологией. С цифрами, рисунками, фотографиями. После чего исчез из сети. Судя по датам, последняя запись сделана была им шесть лет назад. Поиски информации о нем не привели ни к чему. Среди выпускников своей школы он не значился.

– Хороший был пацан, – вздохнул Ерофеев, – умный, предприимчивый, а главное, о других пекся. Не побоялся все это в сети выложить. Наверняка ведь он и размножить пытался, но гады эти, из инфозащиты, всё постирали. Чудо еще, до страницы не добрались. Там у него, наверное, пароль стоял временный, на пять лет допустим, а теперь срок кончился. Похоже, светлая ему память.

– Почему? – возразил Сергей. – Чего ты так сразу? Может, его просто вылечили?

– Или он убежать успел.

– Да куда ты в тринадцать лет убежишь? На улице любой сразу цоп за руку: «Куда, мальчик? Почему без сопровождающего?» Другое дело – ты или я. Я вон даже специально бороду отпустил. С бородой уж точно никто вязаться не станет.

– Думаешь? – Ерофеев высунул голову из каморки, чтобы заценить собственное отражение в зеркале, висящем напротив, у двери выхода из корпуса.

– Сто пудов! Нас с тобой от взрослых не отличить. А тебе зачем? В бега, что ль, намылился? А как же наука, университет, прочие примочки? Ведь ты ж у нас гордость школы! Или случилось что?

– Случилось. – Ерофеев помолчал.

Раньше бы он рассказал все Ане. Но Ани не было, она была далеко. А Сережка был для него скорее приятель. Они вообще все в классе неплохо относились друг к другу, Дуся как-то умела это поддерживать. В других классах такого не было, насколько он знал.

– Случилось, – повторил он. – Но только и ты, Серег, никому.

– Могила! – Сергей рубанул по горлу рукой.

* * *

– И ты даже не знаешь, где она, в каком городе?

– Ну логично предположить, что это недалеко от мясокомбината, где шоферу письмо передали.

– Гуглить пробовал?

– Извини, но я не настолько крут. Медицинская инфа от меня за семью печатями.

– А в списках жителей ты смотрел? Наверняка ж они пациентов инвалидных домов регистрируют?

Они посмотрели – и да, мама зарегистрирована по адресу, где, судя по карте, инвалидный дом. По крайней мере, ничем другим это мрачное строение быть не могло.

– Ну вот, теперь ты все знаешь. Можешь съездить навестить маму. Подкараулишь ее на прогулке или через Женю эту как-то с ней свяжешься. Повидаешься – и назад. Никто даже не заподозрит.

– Но это же не меньше двух дней! Одна дорога туда и обратно сутки.

– И что? У нас же каникулы! Кому ты нужен, кто тебя в твоей норе искать будет? Окопался тут, как медведь в берлоге.

– А звери в живом уголке? Их же кормить надо, воду им каждый день менять.

– Да ну, навалишь им с вечера жратвы побольше, а воду они разок старую похлебают.

– А выйти как? Я смотрел – дыру-то нашу опять заделали. Я тут хотел за сигаретами смотаться и обломался.

– Тебе дать сигарет? А дырок я тебе хоть сто новых наверчу, мне это раз плюнуть. А хочешь, резачок тебе свой запасной отдам? А то там, где мать твою держат, тоже забор неслабый.

– Дай, если тебе не сложно. Серег, но сам-то ты как? На самом-то деле это ведь тебе, а не мне когти отсюда рвать надо. Пока твои анатомические новшества не засекли.

Сергей помрачнел.

– Сань, ну как я пойду? У меня ж семья. Малая вот-вот родится. А как Лерка здесь без меня?

– Серый, где у тебя голова?! Считаешь, тебе позволят вот так запросто крыльями над семьей махать? Да они как узнают – сразу скорый поезд ту-ту, привет, резервация!

– Да, но все-таки… Надо ж хоть попрощаться! Вот Лерка на той неделе приедет…

– Серый, у тебя нет недели. Уже завтра, может быть, поздно будет. Ты сам разве не чувствуешь, что кожа у тебя на спине вот-вот треснет?

– Чувствую, конечно, но как…

На Серегу было жалко смотреть. Ссутулился, отчего крылья под курткой сразу проступили гораздо резче.

Ерофеев выразительно пожал плечами.

– Окей. Дай мне хоть домой сбегать. Соберусь, оставлю Лерке записку. Но, Сань, по-твоему, мне есть куда бечь? Крылья ж не возраст, их ведь, как развернутся, от прохожих не скроешь.

– Сперва тебе главное – отсюда уйти. Потом… потом я бы на твоем месте пробирался к Непреодолимым Горам. Куда-нибудь поближе к границе. Пара-тройка дней у тебя еще есть. На самолете долетишь до ближайшего к горам города и оттуда пойдешь пешком. А там… Как крылья-то развернутся, глядишь, и через горы, за границу, сможешь перелететь.

– Да что я там буду делать, в чужой стране и без языка?!

– А здесь что ты будешь делать?

* * *

Сперва идти в гору казалось проще простого. Тут дорожка, там тропка, на худой конец, какой-нибудь выступ, зацепившись за который руками и подтянувшись вверх, можно добраться до следующего выступа или даже небольшой площадки, где удастся отдохнуть и откуда опять вверх потянется какая-то тропка. Не может же вообще не быть тропок! Пусть не сразу, но тропка всегда рано или поздно отыщется.

Если подходящих выступов не было, Сергей вырубал их сам.

Главное, не смотреть вниз. А то голова может закружиться.

Он упрямо лез вверх уже третий день. И хотя он запретил себе смотреть вниз, голова у него кружилась все чаще. От усталости, от разреженного воздуха. Не говоря уж о том, что Сергей давно уже по-человечески не ел.

В какой-то момент от резкого движения кожа на спине лопнула, и меж лопаток потекла тепловатая жидкость. Сергей передернул плечами и впервые по-настоящему ощутил крылья. Прикольно! Он мог ими шевелить. Если б не одежда, смог бы даже их развернуть. Но экспериментировать было некогда. Надо было двигаться дальше. Еда у него практически кончилась, ее и сначала-то было немного, рюкзак ведь он по понятным причинам нести не мог. Печенье, сыр, шоколадки. Все, что удалось купить в аэропорту перед отлетом и распихать по карманам комбинезона. Жажду Сергей утолял льдом и снегом. Спал в спальнике, этакое достижение науки и техники, что в свернутом состоянии умещается в карман, но, натянутое на тело, каким-то чудом умудряется сохранять тепло.

Если с вечера не удавалось найти укрытие от ветра, Сергей для надежности прикручивал себя перед сном веревкой к выступам в скале, а чтоб не обморозить лицо, закутывал его шарфом. Шарф тоже связала Лерка. Сергею иногда казалось, что он еще пахнет Леркиными руками.

На третий вечер Сергей вышел к ущелью и понял, что все, капец. Не зря эти горы названы Непреодолимыми. Подошел к краю обрыва, глянул вниз и громко присвистнул. Практически отвесная голая скала, спуститься по которой без специального снаряжения нечего и думать. И чернющая бездна, куда, если сверзишься, то сразу с концами и даже костей твоих никто не найдет. На другую сторону можно было разве что перелететь. Может, и вправду с утреца попробовать? Сегодня Сергей был уже настолько вымотан, что не чувствовал толком не только крыльев, но даже ни рук, ни ног. Завтра, все завтра. Утро вечера мудренее.