Едва Маньшана вернулась, как я поинтересовалась, почему она сидит в лесу как партизан, а не выходит на качественно новый уровень.

Она вздохнула, утерла пьяненькие слезки и покаялась:

– Плохая я ведьма Дарръя. Любой, кто сильнее, легко победит меня в магическом поединке и заберет мою силу. От того и сижу в лесу и лечу деревенских дураков. А из магии ничего кроме приворота да слабенькой порчи колдануть не могу. Я ведь родилась со слабеньким даром, мать дома нашему искусству учила, а как ее колдун заезжий убил, так я сюда в самую глухомань и перебралась.

– Но ты же сразу поняла, что я не из этого мира, и защиту на мне почувствовала, разве это может слабая ведьма? – не согласилась с ней моя логика.

– Ты на себя в зеркало поглядись, упырица, где ты видела у нас, таких как ты? А магией охранной от тебя за три шага несет, даже я почувствовал. И про то, что чужаки поселились, мы давно знали, в лесу чай живем, а не в городе, тут новеньких сразу видно – каркнул со своего насеста Косточка.

Крыть было нечем. На местных я не походила никак, а что говорить про моих демиурчиков, которые даже когда ходили немытые и оборванные, выделялись своей чужеродностью. Слишком правильные черты лица, слишком выразительные глаза, слишком гордая посадка головы, всего слишком. Даже Кабан и Толстушка при своих габаритах поражали красотой. Что тогда говорить про Альфонса и Мальвину? Это же небожители, сошедшие на грешную землю. А подарок дракона, судя по всему, испускал такие эманации, что любой мало-мальски умеющий каплю магии, мог их почувствовать.

Тяпнув еще рюмашку с расстройства, я подперла щечку и, глядя честными-пречестными глазами, предложила:

– А что Мань, не переехать ли тебе ко мне пожить? – Поможешь мне в одном деликатном деле. Хозяин Леса обещал научить одну мою подопечную в травках разбираться, а ты бы помогла ей зелья варить, да и другим поможешь тут адаптироваться. За мной не заржавеет, отблагодарю по-королевски.

Ведьма долго не соглашалась, опасаясь, что к нам в лагерь может забрести колдун и бросить ей вызов, но я же мертвого уговорю. Через часок мы хлопнули по рукам и договорились, что завтра она приступит к обучению нашего потенциального лекаря.

Ну а дальше началась приятная часть переговоров – хаянье мужиков, пересказ приколов из жизни, скандал с Косточкой, пытающегося упереть со стола пузатую бутылку, вытащенную из подпола хозяйкой. Я порывалась позвонить кому-нибудь из знакомых и пригласить разбавить наш коллектив партнерами по танцам, но во время вспомнила, что вроде как нахожусь в гостях в другом мире. Пришлось ограничиться традиционной застольной забавой под названием "хоровое пение".

Мне первый раз в жизни повезло с бэк-вокалисткой, у Маньки голос и слух были еще хуже, чем у меня. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Когда наш дуэт вкладывал всю душу в гимн всех пьяненьких женщин от шестнадцати и старше "Напилася я пьяна, не дойду я до дома", распахнулась дверь, и на пороге возник пылающий гневом Сосискин, за которым маячили все десять демиурчиков.

– Такую песню испортили, сволочи – выругалась моя душевность.

– Это кто? – икнула, раскрасневшаяся Маньшара.

– Не бойся, это мои детишки и лучший друг за мной приперлись – махнуло рукой мое расстройство.

– И чего она испугалась то? – переполошилась моя обеспокоенность. Лысых в камуфляжах и такс никогда что ль не видела?

Ответить мне помешал завизжавший Сосискин, заприметивший в каком виде я прибываю:

– Опять нажралась и пояснисничаешь?! – Уже поди две бутылки выжрала, если начала своими воплями всех в лесу пугать!!!

– Три – тут же сдал нас как стеклотару, Косточка.

– И ты еще не оглох и они тебя еще не задолбали своими воспоминаньями детства? – уважительно присвистнул пес, ничуть не испугавшийся вида доносчика.

– Ну и чего притащились? – я попыталась сделать грозное лицо, отчетливо понимая, что выгляжу слегка не в приглядном виде.

– Кккккомандир, вввас дддолго не было, вот мы и испугались за вас – покосившись на зверюшку, собранную из разных запчастей, прозаикался Лель.

– Пошли домой алкашка, хватит уже гастроль выдавать – скомандовал Сосискин, глядя, на мои попытки собраться в кучку.

– Вот видишь, Мань, с кем мне приходиться жить? – хлюпнула носом пьяная обида. – Не дают расслабиться приличной девушке.

Но она мне не ответила. В этот момент ведьма стремительно побледнела и начала задыхаться, хватаясь за сердце. Я мигом протрезвела, и рявкнула:

– Быстро все вышли на улицу, Кабан бери ее на руки и выноси на свежий воздух, не видишь ей плохо.

Вылетев на двор, я велела положить Машку на травку, и начала бестолково носиться, не представляя, что могло приключиться с ведьмой. Через какое-то время к ней вернулся обычный цвет лица и она, обведя демиурчиков испуганным взглядом, спросила:

– Дарръя это кто?

Я пожала плечами и ответила как на духу:

– Придурки, которые сейчас получат от меня за то, что бросили лагерь без присмотра и помешали начальству проводить время в приятной компании.

Ведьма покачала головой:

– Нет, это Боги, я чувству в них силу и мощь!

– Да какие на хер это божества, они даже сопли себе вытереть не могут! – бросило мое презрение к недоумкам.

Маршана с трудом поднялась и шепнула мне на ухо:

– Дарръя они живые источники неисчерпаемой силы, даже я чувствую, как во мне забушевала магия, такого никогда не было. Я теперь могу что хочешь наколдовать. А теперь представь, на что пойдет любой колдун, что бы их заполучить? Прости, но я не смогу тебе помочь, они привлекут к себе всех сильнейших, а мне против них не выстоять. Мне очень жаль, но я не возьму к себе в ученики ни одного из них.

– …, выматерился мой мозг, а я, застонав, осела на землю.

Нет таких крепостей,

Которые не смогли бы взять большевики!

(В.И. Ульянов- Ленин)

Обхватив голову руками, уже двадцать минут я сидела и раскачивалась, как маятник. В голове не было ни одной путевой мысли. Я совсем забыла, что силу демиурчиков просто заблокировали, и никто их, как буренок, до суха не выдаивал. Мне и в голову не могло прийти, что их магию кто-то может почувствовать. Представив, как наш лагерь штурмуют полчища колдунов и волшебников, жаждущих вечных батареек, я тихонько начала подвывать в такт колебаниям тела.

Видя такое дело, Сосискин решился на крайние меры. Он забрался ко мне на колени и начал меня вылизывать, что-то бестолково шепча. Уж не знаю, что меня привело в чувство, мокрый язык, холодный нос, тыкающийся мне куда попало, запах свежих котлет из пасти или проснувшаяся страсть ко всяким подлянкам, но я осторожно ссадила с себя друга и кинулась к стоящей у крыльца бочке с водой изгонять остатки хмеля из головы. Ведьма, видя мои попытки протрезветь, тут же бросилась домой и через мгновение сунула мне в руку кувшин с жутко воняющей жидкостью, предварительно сделав из него приличный глоток. Последовав ее примеру, я выдула 'отрезвин'. Мозги моментально прочистились, и я приказным тоном отчеканила: