пока его большой палец не задевает шов моего бюстгальтера. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чувствуя, как он нежно и в то же время жестко ласкает мою грудь, а затем его палец проскальзывает под бретелькой и зацепляет ее, стаскивая с моего плеча.

Он обнажает одну грудь, и все мое тело вспыхивает огнем.

Я стою среди ливня, проливного дождя, погружающего мое тело и душу на самый низкий уровень безнравственности и греховного искушения, и все из-за того, что эти голубые языки пламени сжигают мою кожу.

Возвышаясь надо мной, Люциан пропитывает каждую молекулу воздуха, делая невозможным ни один вдох, не пропитанный его пьянящим ароматом мужчины и одурманивающим одеколоном. Каждый шрам и дюйм испещренной чернилами кожи стоит передо мной как стена доминирующей силы.

Он придвигается ближе, его рот нависает над пульсом на моей шее, как у вампира, готового обнажить клыки. Его нога скользит между моими бедрами и упирается в чувствительное место соединения бедер, посылая пульсацию прямо к моему клитору.

Мыльная вода скользит по его плечам и капает на меня. Его рука обхватывает мою грудь, обрабатывая в пене мой напряженный сосок. По нервным окончаниям разливается жар, в сердцевине зарождается глубокая боль, и я закрываю глаза, чтобы не поддаться ее натиску.

Другая его рука скользит от моей талии к пояснице, где он просовывает пальцы под хлипкий материал моих стрингов. У меня перехватывает дыхание, он оттягивает резинку в сторону. Низкий гул, доносящийся из его горла, вибрирует во мне, и я падаю слишком быстро, безумие плотской потребности проносится по моему телу и уничтожает всякую логику.

Я едва успеваю положить руку на его пресс, как он отпускает мою грудь и запускает жестокие пальцы в мои волосы. Схватив мокрые пряди в кулак, он разворачивает меня и прижимает грудью к неумолимому мрамору. Он отпускает меня только для того, чтобы схватить мои руки и прижать ладони к стене, где он держит меня в плену, а мое тело опадает в такт его неровному дыханию.

Затем его рука оказывается в моих волосах, он оттягивает мою голову назад, обнажая шею, и впивается зубами в мое плечо, вызывая у меня горловой стон.

— Ты так легко сдаешься? — Сердитый тенор его голоса останавливает мое дыхание.

Я не знаю, как ответить — оскорбленная тем, что он назвал меня легкодоступной; раненная его отказом.

Я в ярости от того, что позволила себе так легкомысленно попасть в руки человека, который всего за ночь до этого связал меня в винном погребе, чтобы унизить.

— Ты напал на меня, — наконец говорю я, жарко дыша на стену. — Я пыталась помочь тебе.

Он опускает свой рот к мочке моего уха.

— Соблазнив меня?

— Я не… — Я замираю, раздраженная своей оборонительной позицией. Пусть он думает обо мне что хочет, какая разница? Речь идет о выживании, а не о том, чтобы показаться слабой.

— Мы используем то, что есть в нашем арсенале, верно? Я что, должна была позволить тебе задушить меня? — Он издает невеселый звук.

— Может, тебя это завело, — обвиняет он. — Может, тебе нравится грубость. Ты была мокрая, когда впилась в мою руку своей киской.

При этих грубых словах он берется за заднюю часть моих стрингов и высоко задирает их между ягодицами, заставляя мокрый материал спереди тереться о клитор. Против воли я издаю хныканье от эротических ощущений.

Его рык прокатывается по моей коже, прежде чем он оттягивает стринги от моей попки и прижимает палец к моему входу.

— Думаю, твоя маленькая киска так и просится на осмотр, — говорит он, его пальцы замирают, дразня мои складочки.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать стон, отказываясь позволить своему телу снова ответить ему. В подвале он обвинил меня в том, что я не девственница, пригрозив подтвердить это, и, если я просто позволю ему войти в меня сейчас, все эти дебаты закончатся.

Он проводит подушечками пальцев по моим скользким губам.

— Блядь, — хрипло произносит он.

Я чувствую, как дрожит его тело, как он сдерживается, когда его пальцы скользят между моих губ. Непроизвольно мои бедра откидываются назад, и я встречаюсь взглядом с твердым свидетельством его возбуждения.

Я улыбаюсь под струями воды.

— По-моему, тебе нелегко даются твои методы исследования.

— Заткнись. — Его приказ пробивает воздух между нами. Его рот прижимается к стыку между моей шеей и плечом, зубы яростно скребут по коже, прежде чем он убирает руку.

Ощущение холода и пустоты оставляет меня бездыханной.

С тяжелым стоном он прижимается грудью к моей спине и засовывает свой твердый член между моих ягодиц, загоняя нужную боль еще глубже.

— Если ты позволишь мне войти в тебя, я уничтожу тебя и буду наслаждаться этим.

О, Боже.

Его руки покидают мои волосы и тело и приземляются на мраморную стену по обе стороны от моей головы, заключая меня в клетку.

Он больше не прикасается ни к одной части моего тела, но искушение либо продвинуться вперед, либо оттолкнуть меня вибрирует. Смелость прямо здесь…

Уничтожь меня.

Я зажмуриваю глаза и вжимаюсь в стену, сохраняя решимость и позволяя горячей струе воды усилить ожог.

Не говоря больше ни слова, он отталкивается от стены и выходит из душа. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть. Я слышу его торопливые движения при собирании одежды, затем хлопает дверь. Захлопывается.

Мышцы слишком ослабли, чтобы удержать меня на ногах, и я опускаюсь на пол в душевой, ощущая непонятную смесь облегчения и тоски, сковывающую мое тело. Стук моего сердца ощущается в следе, оставленном его зубами, — доказательстве того, что между нами произошло.

Глава 12

Гвозди и Пируэты

Люциан

После трех сильных движений вдоль члена по телу пробегает дрожь, когда я сталкиваюсь с влажным полотенцем.

— Черт! — Я кончаю с такой силой, что у меня болят яйца, и я упираюсь рукой в стену, чтобы успокоиться, голова у меня легкая и мучительная. — Блядь…

Похоже, это предел моего словарного запаса, когда речь идет об этой девушке. Отвращение к себе сжимает живот, когда я сворачиваю полотенце и бросаю его на пол в кабинете, а глаза следят за ее передвижениями по дому.

Не отрывая взгляда от экрана телефона, я обхватываю пальцами край стола, мои сосуды напрягаются и лопаются от неудовлетворенного желания, бурлящего в моей крови.

То, что произошло в душе, не должно было случиться.

Я почти потерял контроль.

Я никогда не теряю контроль.

Перед моим пульсирующим взором промелькнули сцены разодранного и изуродованного тела Ника Карпелла. В какой-то момент во время работы