почему ее муж выгнал?

— Не выгнал, сама ушла. Наша Анюта — молодец дивчина.

Такая оценка немного озадачила капитана, но он не хотел сдаваться:

— Почему же эта «молодец дивчина» разошлась с мужем?

— Потому и разошлась, что молодец!

— Как же это понимать? Муженек был пьяница, что ли?

— Не-е, — убежденно возразил Буханько. — Младший сержант Коробицин был непьющий парень. И ни яких таких грехов за ним не водилось. Веселый был, песни гарно спивал. Хлопец дай боже!

— Так почему же она ушла от него?

Буханько помолчал, выруливая из колдобины, потом сказал:

— Родичам не понравилась. Не такой невестки ждали. Прачкина дочь, бесприданница, да и университетов не кончала. Ну и мытарили…

— А что ж Коробицин?

Буханько вздохнул:

— Характеру не хватило. Это часто бывает — останется человек без своих боевых товарищей и сникнет, як помидор без колышка.

Он беспрерывно переключал скорости.

— А кто родители у Коробицина? — продолжал интересоваться Бугров.

— Батько якось великий деятель, а маты по хозяйству. Квартира велыка, телевизор, своя машина.

— Ага… значит, городские?

— Городские. У Куйбышеве живуть. Ни якого сравнения з нашим Инталом. А от — вернулась. Значит молодец дивчина. А як же? Анюта у нас молодец!

— Это еще ничего не значит, — упрямо заметил Бугров.

— Як же — ничего не значить! — горячо возразил Буханько. — Вернуться из города на заставу? Там же ж троллейбусы, театры, танцы каждый вечер… А тут шо? Комары и грязь. И никаких радостей. — Буханько вспомнил что-то и заключил: — А знову ходить на пошту до Интала пешком? Цэ шо-нибудь да значить!

— На почту? Зачем на почту?

— Ну, як зачем? Анюта там телефонисткой работала.

И Буханько рассказал, какой она была хорошей, старательной телефонисткой, сколько грязи перемесила, ходя до Интала, и как однажды, во время тревоги, целые сутки держала связь с отрядом.

Бугров слушал молча.

3

Дорога становилась все хуже и хуже. В лощинке машина забуксовала. Мотор ревел, как зверь в капкане, но машина не двигалась ни взад, ни вперед.

— Толкнуть придется, — со вздохом сказал Буханько.

Они вылезли и сразу по щиколотку увязли в густой, липкой, как смола, грязи.

— Анатолий! Давай толкани, — позвал шофер.

— А я? — поднялась Анюта.

— А ты сиди.

Вдвоем с Анатолием Бугров долго толкал машину. Мотор охрип от стараний, из-под колес летели ошметки глины, а машина оседала все глубже. Буханько заглушил мотор, вылез из кабины, в черной степи стало тихо, как на кладбище.

— Федя, а если травы нарезать? — посоветовала из кузова Анюта.

Она соскочила на землю и пошла к обочине дороги; все последовали ее примеру. Высокая, крепкая, как проволока, трава поддавалась трудно и резала пальцы. Анюта обернула руку платком, Анатолий прихватывал траву краем шинели. Сыпал мелкий частый дождь.

— Ноги не промочили, Прибыткова? — спросил Бугров командирским тоном.

— Ничего, спасибо, — ответила Анюта.

— А как сами? Может, плащ возьмете?

— Спасибо…

— Берите, берите! — повторил он грубовато и протянул ей плащ-накидку.

Анюта снова поблагодарила, надела плащ, впервые приветливо посмотрела на Бугрова.

Он отступил на шаг, сказал, отвернувшись в сторону:

— Что вы все спасибо, да спасибо! Простудитесь, потом отвечай за вас.

— Она не простудится! — заверил Анатолий. — Она такая…

— Ну, ладно! — перебил Бугров. — Давайте толкать.

Они принялись толкать машину, все вместе, в задний борт. Капитан громко командовал:

— Раз, два, взяли!.. Еще взяли!..

И свершилось чудо — машина вырвалась из ямы.

— Ура-а! — закричала Анюта и побежала к грузовику, путаясь в полах плаща.

«Девчонка еще, совсем девчонка», — улыбнулся Бугров.

— Садитесь в кабину, а я на ваше место, — сказал он.

— Ой, что вы? Спасибо!

— Садитесь, садитесь, чего там.

Она отдала плащ и юркнула в кабину, а Бугров сел к Анатолию. Кренясь с боку на бок, машина медленно ползла по раскисшей дороге. Где-то слева, в темноте, шумела вода. Мимо шагали столбы сигнальной линии. В одном месте свет фар выхватил подножье наблюдательной вышки. Рядом уже начинался Китай.

Подъехал всадник, взмахом руки остановил машину.

— Свои, — негромко отозвался Анатолий: — С девятки.

Всадник внимательно посмотрел на Бугрова, нагнулся с седла, заглянул в кабину. Звякнуло оружие.

— Двигай, — разрешил дозорный.

— Слухай, як там дорога дальше? — спросил у него Буханько.

— Проедете. Только у Кривой балки поосторожнее. — Солдат нагнулся еще ниже. — А кого это ты везешь в кабине?.. Постой, постой, неужели Анюта Прибыткова?

— Я самая, — отозвалась она.

— Чудеса! Ну, привет.

Бугров нетерпеливо поднялся с сиденья, и дозорный, отдав честь, отъехал от машины. Через минуту он исчез в темноте.

— С соседней заставы, — пояснил Анатолий, поймав вопросительный взгляд капитана.

— И знает вашу Анюту?

— Ее все знают…

— Вон как. Больно она у вас знаменита.

Последние слова Бугров произнес просто так, из упрямства, чтобы как-то оправдаться в своих глазах за прежнюю неприязнь к Анюте.

Машина затормозила перед глубокой балкой, в которой журчала вода.

— Вот она, Кривая, — сообщил солдат.

И не успели они сообразить что-нибудь, как из кабины выскочила Анюта и бесстрашно побежала к балке.

— Я сейчас, только проверю! — донесся из темноты ее голос.

— Куда? Без сапог-то? Прибыткова! — закричал Бугров. — Вот чертова девка!..

Это прозвучало слишком восторженно, и он мысленно обругал себя. Но в следующую минуту сам спрыгнул на землю и, увязая в грязи, поспешил за Анютой.

— Дальше я пойду, — строго сказал он.

Но стоило Бугрову двинуться вниз, к бурлящему ручью, как Анюта тоже двинулась рядом.

— Я что сказал!

Анюта не отставала, только фыркнула негромко, как показалось Бугрову.

— Черт с вами, идите, — отступился он.

— Вы не сердитесь, я эти места хорошо знаю, а вы человек новый. Вон там у кустов должен быть брод.

Вместе они обследовали спуск и балку, вместе перешли ручей. Потом постояли рядом, дожидаясь машину. Лил дождь, в кустах шевелился ветер.

— Ну и погода… — пробормотал Бугров, переступая с ноги на ногу.

— Ничего, — отозвалась она.

— Здорово замерзли? — Бугров хотел погреть ее ладони в своих, но не решился. — Бить вас некому, — и вдруг доверительно спросил: — Обиделись на меня?

— За что же мне обижаться на вас? — тихо проговорила Анюта.

— Ну, как же… За чайную, за то, что сегодня не посадил вас в кабину.

— А-а… это все пустяки.

В глаза ударил свет фар.

Потом машина еще несколько раз застревала в грязи, и ее снова выталкивали.

— Давай, давай, братцы! — озорно кричал Бугров. — Вперед, братцы-казахстанцы!

Он старался вставать рядом с Анютой, вместе с ней упирался в задний борт. И приговаривал:

— А ну, поднажмем, Анюта!

— А вы молодец, Анюта!

Ему было легко с ней.

Но вот машина села на дифер.

— Все, загорать будем, — безнадежно сказал Буханько.

Неподалеку в темноте чернели какие-то строения, лаяли собаки, тускло светился одинокий