Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя жизнь катится куда-то..
— София? София, ты меня слушаешь?
Нет.
— Что ты сказал? — я обернулась, пряча телефон в сумку. Рука тянется к виску, который беспощадно пульсирует..
— Если позвонят предки, не проболтайся.
Мой удивленный взгляд слишком красноречив. Не в состоянии контролировать себя я жадно вглядываюсь в родные черты лица, незнакомо заостренные и резкие.
— О моей простуде. Не проболтайся.
Как будто мне нужно об этом напоминать.
Я кивнула и бросила сумку на стул. Затем повернулась и подошла к кровати. Ощущала на себе взгляд Алекса, а когда развернулась, чтобы сесть на матрас, уже точно знала, что он рассматривает меня.
— Что?
— Тебе плохо?
— Что ты имеешь в виду?
В его глазах промелькнула эмоция, но я слишком увлеклась, чтобы ее заметить. Он не ответил, и я нетерпеливо выгнула бровь. Наконец он опустил глаза в пол.
– Я не знаю, – тихо прошептал он. – Ты странная какая-то..
Стресс. Напряжение. Мне нужно чем-то их снять.
– Давай откроем вино.
– С чего бы это? – обеспокоенно вскинулся брат, покачиваясь в дверном проеме.
– Вечер субботы, чем не повод?
– Будешь пить одна?
С его простудой..
– Я приготовлю для тебя глинтвейн.., – идти в кухню и топтаться у плиты не было никакого настроения, но так по крайней мере есть надежда отвлечься, – у нас есть имбирь и корица. При простуде даже полезно.
Алекс потер затылок, анализируя мои слова и уже был готов согласиться, но неожиданно бросил:
– Сначала проясни, что Лебедевой от тебя нужно.
Я уставилась на него, открыв рот. Слова брата никак не могли продраться сквозь туман в моей голове. Я застряла на единственном слове. Лебедева Откуда, черт возьми, он об этом знает?
— Почему ты спрашиваешь?
— В смысле, почему? Я не могу что ли?
Я на мгновение нахмурилась, сбитая с толку этим странным пояснением.
— Нет, не то. Я имею ввиду, с чего ты взял?
— Она искала тебя утром в универе, — его голос звучал безразлично и я заразилась надеждой, что это все лишь обычный интерес.
— Понятия не имею. Мы не виделись сегодня.
А потом я совершила ошибку. Меня волновал этот вопрос давно, а в свете последнего -- пугал.
— Тебе она нравится?
Между нами повисло тяжелое молчание. Нестеров словно обдумывал этот вопрос, искал ответ, но ответил как всегда коротко:
— Тебе то что?
— Я просто не понимаю.. ты недавно все это говорил.., — мне пришлось напомнить о его дурацком порыве, который произошел с нами в кухне.
Алекс нервно дернулся, отвел взгляд и мазнул им по стене. Возможно, он хотел это прояснить, иначе отчего просто не ушел сейчас? Не скрылся от вопросов в своей комнате?
— Вот как ты себе все представляешь.., не думал, что ты считаешь меня настолько двуличным козлом..,— что-то на подобие вымученной улыбки коснулось его губ.
— Я не понимаю..
— Да уж куда тебе! — он опустил голову и челка сползла на лоб, скрыв от меня его глаза.
— Но ведь это слишком заметно, а если заметила я, заметят и другие..., — как объяснить, что я не ревную, а пытаюсь его предостеречь, — у нее нездоровая связь с этой семейкой..
Парень уставился на меня ледяным взглядом, и мне пришлось сдержаться, чтобы невольно не отвернуться. Я почувствовала себя обнаженной, практически голой и неосознанно скрестила руки на груди, словно пыталась прикрыться.
— Боже, какая ты дура! — в сердцах бросил брат будто и не заметил моей растерянности, и резко оторвав плечи от дверного косяка скрылся в коридоре.
— Это может плохо для тебя кончится! — Нервно бросила я вслед так ничего и не прояснив для себя, но четко осознав, что все опять испортила.
Вечер прошел уныло. Я бродила по комнате с тревожными мыслями о завтрашнем вечере. Как это произойдет? Наша встреча. Чем обернется для меня и что принесет? На карту поставлено душевное спокойствие моего брата, я не смогу его подставить, а значит поддержки искать негде.
Ложусь в постель рано, но очень долго не могу заснуть.
Тьма сгущается. Резко, рывками, вмиг оплетая все вокруг. Чернильная клякса, в ускоренной съемке расползающаяся по белому кафелю. Касается кожи, ползет вверх по рукам, прилипая, словно тонкая тягучая холодная резина. Дышать становится почти невозможно, когда непроницаемая чернота ползет к шее, по пути сдавливая ребра до судорожного выдоха. На миг она останавливается, затаиваясь, словно кобра. А затем тьма смертельной удавкой в один момент смыкается вокруг горла.
Я впиваюсь пальцами в холодную простынь, собирая ткань в кулаке. Медленно сажусь на кровати, судорожно пытаясь разглядеть в темноте очертания комнаты. Свет ночного города не дает помещению утонуть во мраке, но от этого ничуть не легче. Сердце до сих пор бьется как сумасшедшее, зудящим гулом отзываясь в висках, и это просто так не проходит: я знаю о таком не понаслышке. Паника до сих пор едкой взвесью сидит над диафрагмой, не давая спокойно дышать.
Тимур Ветров..
Новый день встречает его омерзительным привкусом во рту, неприятной, тянущей тяжестью в области затылка и острым желанием сдохнуть. Последнее ощущается самым привычным и до того родным, что без этого уже никуда, а вот с первыми двумя пунктами придется что-то делать. Продолжая лежать с закрытыми глазами и пытаясь утихомирить все нарастающий гул тысячи молотков, остервенело бьющих по черепной коробке, Тимур не сразу осознает, что в дверь стучат.. В конце концов он поворачивает голову и заставляет себя открыть глаза, чтобы тут же зажмуриться и поджать губы, придерживая рвущиеся с языка ругательства, когда по сетчатке режет ярким светом.
Поднимаясь и идя по направлению к входной двери, он уже прикидывает, как это будет приятно – до предела сжать пальцы на птичьем горлышке какого-то черта надумавшего его разбудить. Растянуть наслаждение от убийства кого-то другого определенно проще. Выбор очевиден. Пока что. Но пора бы уже привыкнуть к тому, что у мира всегда найдется для него сюрприз еще гаже, чем он сам рассчитывает.
– Какого хрена ты здесь забыл? – рычит он, закрывая собой проход, но Олег не обращает на это никакого внимания – сдвигает плечом в сторону, будто Тимур кукольный, и спокойно проходит внутрь.
– И я рад видеть тебя, братец, – лениво отзывается Ветров старший,
