отмер, что-то сказал Данияру и пошел к лестнице на трибуны. Колено опять дрогнуло. И почему рожа такая серьезная?! Затискать хочется аж волосы дыбом встают, что за бука, он же умеет улыбаться!

Я хихикнула и уверенно шагнула на встречу, но Тихомир выставил перед собой руки и дернулся назад.

— У нас сегодня какой-то праздник? — задрал он брови, глядя мне на голову.

А я еще думала, стоит на шею кидаться, или не надо. Какой тут, когда он даже не подходит! Я сглотнула полный рот слюны и отступила назад.

— Не поняла?

— В прошлый раз ты была вся в сером, а теперь аж в кокошнике. Мало ли, может я не в курсе.

— Я тебе обещала. Вот и кокошник…

Седой тряхнул плечами:

— Точно, — кивнул он. — Просто я же на игры всегда в линзах, так что разглядел бы тебя и без него.

— Ну ладно. Раз ты сегодня глазастый, я п-пойду?

Плечи парня округлились. Он нахмурился и шагнул ко мне:

— Куда?

— К своим на трибуну, например…

— Ну уж нет, — Тихомир присел и зашуршал рукой под сиденьем. — Я тебе плед принес, вот, — достал он какой-то сверток. — И термос. Я вижу, ты тепло одета, но здесь ремонт, дует из всех щелей, двери не закрываются. Там, — указал он рукой на наших. — Сильный сквозняк.

На сложенном покрывале в синюю клетку и правда сверкнул маленький термос. Тихомир рыкнул и спустился обратно на поле. Он обошел перила и встал с другой стороны аккурат напротив меня, снял перчатки и вытянул руку наверх:

— Иди сюда, Милослава.

Я медленно подошла и уставилась на подставленную ладошку, которая теперь была практически на уровне моего лица. Тихомир опять рыкнул и махнул рукой.

— А здесь нельзя было меня за руку взять, если так уж хотелось, — шептала я, пока наши пальцы переплетались.

— Мила, ты на трибуне, а это одна сплошная лестница. Давай договоримся, что вот на лестнице, или на пороге, мы к друг другу не приближаемся?

Крепкий хват пульсацией отзывался во всем теле. Будь неладна эта лестница!

— Договорились, — виновато шепнула я.

Тихомир задрал голову и уставился:

— И очень красивый кокошник, честно. Просто я не ожидал, что ты ради меня нарядилась. Я опешил. Понятно?

— Понятно…

— Ты обиделась?

— Нет.

— Не ври мне, Милослава. Я слышу, что ты расстроена. Что не так?

— Соскучилась. Просто.

Тихомир качнул рукой:

— Я знаю. Я тебя ждал.

— И неужели лестница могла нам как-то помешать? Это всего лишь суеверия.

— Не обижайся на меня. Я очень рад, что ты пришла, — Тихомир приложился головой к перегородке и поднял вторую руку, где на запястье красовалась моя красная ниточка. — Видишь?

— Ты ее теперь на все матчи завязываешь?

— Я ее с того раза не развязывал, — перехватил он мою вторую руку.

— Если что, это не приворот, просто “счастливый путь”.

— Ты тогда заблудилась, я так и понял, что сделала себе компас. Он привел тебя в наш зал славы?

Я хмыкнула:

— Ну да. Просто потом я увидела кафтан Лучезара Казимировича, а дальше, как в тумане.

— Я всегда хожу туда перед играми. И знаешь что? В академии выходы на арену в противоположной стороне, а значит эти мои «просто суеверия», теперь твой «счастливый путь».

Глава 11

К смешкам товарищей добавились строгие взгляды тренерского штаба, и Тихомир вернулся к команде продолжать разминку, не забыв сопроводить все это недовольным рычанием.

У меня же неделя нервотрепки наконец-то закончилась, дрожь прошла и даже смеяться больше не хотелось, только раскачиваться из стороны в сторону, как в бреду.

Не удивительно, что мой компас повело не в ту степь. Лента заговоренная, еще и в анютиных глазках вымоченная. Я уже думала, ее кафтан любовью притянул, версия Тихомира тоже неплохая, а с другой стороны как-то все равно: суеверия, приметы, судьба или черти, какая разница, если складывается все лучше некуда!

Я отвернулась и постучала себя по голове. Сама нас сглажу! Но как тут не радоваться? Тихомир теперь даже приседал в пол оборота, а когда кто-то вставал с ним в пару, всегда разворачивался ко мне лицом.

Еще и плед принес. А я устроила, вселенские обиды, видите ли, не таращится он на меня, как на богиню. Вадик на Ольгу постоянно смотрит, как на чудо из чудес, но они пока больше дурачатся, чем милуются. Может в этом и смысл? У нас все серьезно, чего на меня любоваться, если вся жизнь впереди. Да и большую часть времени я для него все равно что пятнышко, значит внешность вообще роли не играет. Рассмотрел меня тогда в зале славы и будет, зато на косметике не разорюсь…

Снегоукатывющая машина уехала с поля, и теперь на нем освежали разметку. Ольга записала уже три гневные голосовушки, ведь “мы смело могли съездить кофе попить, едрена вошь!”. Произошла заминка из-за покрывшегося коркой льда снега, и матч перенесли аж на час, от Вадима княжну в итоге отсадили, в чем я даже не сомневалась, и теперь она уткнулась в смартфон и старалась громко не завидовать.

Я оперлась на перила, уронила голову на ладошки и на этот раз вообще не стеснялась любоваться своим благоверным-суеверным. Самое время за обереги садиться, ведь казалось, лучше быть не может. Через неделю еще и Карачун, про который я с этими любовными страданиями чуть не забыла. До самой длинной ночи в году полагалось закончить все дела, потом Коляда и святки, где без гаданий никак, и значит вся неделя каникул вылетает в трубу вместе с навьями, потом луна пойдет на убыль, значит еще минус две недели, минус пятницы, и останется пятнадцать дней. Успеть бы…

Сейчас луна три дня как растет, если бы дури в голове поменьше было, уже управилась бы с окантовкой и краями, Ольга намеревалась заканчивать вышивку сама, а у меня уже руки чесались вышить что-нибудь моему суеверному другу и было совсем не до Ярило.

Проклятие на проклятие редко липнет, от нечисти его защищать бесполезно, но полно же и других направлений. Здоровье, семейное благополучие…

Судья дал свисток, Тихомир стукнул себя по лбу запястьем, где под перчаткой была повязана ниточка. Ну вот! Он же верит, что она удачу приносит, значит против еще одного оберега точно не будет. Моя бы воля, укутала б его в рушник!

И когда мне маме о нем сказать?.. Когда свататься придет? Надо бы хоть приданное перебрать, достать оттуда свои детские и юношеские потуги, сейчас будет практика за практикой, уж насобираем чего-нибудь, чтоб даже