— Я не помню!

— Ты должна! Ты же видела, что с ним случилось.

— Я его убила!

Элеонора ахнула и укрылась в объятиях Гилберта. Криспин схватил Грейс за плечи.

— Дуреха! Ты не могла этого сделать! Неужели не помнишь, что произошло?

Пальцы Лайвит впились в плечо Криспина, как когти ястреба. Она потянула его назад.

— Прекратите! Она не может вспомнить. Больше не может.

С долгим вздохом Криспин выпрямился.

— Да. Вижу, что не может.

Лайвит схватилась за бок, но, заметив, что Криспин смотрит на нее, убрала руку.

— Вам больнее, чем вы стараетесь показать, — мягко проговорил он.

— Нисколько не больнее.

Он взял ее за плечо.

— Позвольте проводить вас до кровати. Где она?

— Криспин, — позвал Гилберт.

Нахмурив брови, он метнул озабоченный взгляд на Грейс, которая раскачивалась и бормотала что-то, успокаивая себя.

— Минутку, Гилберт.

Лайвит оглянулась на Криспина.

— Мастер Гилберт поселил нас на конюшне. Наши вещи там.

— Тогда я отведу вас туда.

— Нет, не надо.

Лайвит попыталась вырваться, но Криспин лишь сильнее сжал ее плечо. Тогда Лайвит склонила набок голову и улыбнулась, легко, неторопливо. Оперлась на Криспина, который ничуть не возражал.

— Как вам будет угодно, — подчинилась она, и он довел ее до лестницы.

На конюшне было темно. Горела только одна свеча в подсвечнике на стене. Криспин взял ее и посветил вниз, при этом они увидели, что у подножия лестницы белело что-то бесформенное.

— Что это? — прошептала Лайвит.

— Похоже на одеяло.

Криспин вытянул вперед руку со свечой. Рядом с бочками лежит перевернутая миска. В дальнем углу валяется ложка. Брошены на каменный пол чулки, разорванные и потемневшие, так как попали в лужу вина.

Лайвит гортанно вскрикнула от удивления, Криспин инстинктивно загородил собой женщину и поднял свечу повыше.

Все пожитки сестер, порванные или разбитые, были раскиданы по полу подвала.

Поджав губы, Криспин с решительным вздохом сказал:

— Вы здесь не останетесь.

— Мне это не нравится, Криспин, — сказал Гилберт, поглядывая на тонувшую в темноте лестницу. Криспин оставил сестер внизу собирать уцелевшее добро. — Эта Грейс говорит, что убила человека.

— Она же как ребенок, Гилберт. Сама не знает, что говорит.

— И все равно…

— И все равно я должен найти для них безопасное место, пока не выясню, почему убийца хочет их уничтожить.

— А где может быть безопаснее, чем при дворе? — усмехнулась Лайвит.

С вызывающим видом она уже стояла на верхней ступеньке с ветхим мешком на плече.

Криспин уставился на нее. Насмешка не сходила с ее лица, а решимость делала ее глаза похожими на дымчатый кварц — просвечивающими и в то же время жесткими, словно бы затуманенными. Это были глаза, умеющие хранить тайны, и на мгновение Криспин позволил себе роскошь подумать о Лайвит как о человеке — откуда она, на что похожа ее жизнь, посвященная заботам о слабоумной сестре. Когда Криспин был господином, он никогда не задумывался о подобных вещах. Существа вроде Лайвит обитали где-то в недрах его поместья, их не было видно, редко слышно, но они были необходимы для исправного функционирования большого хозяйства. Она походила на тех женщин, что готовили ему еду и мыли полы. Прежде он никогда о них и не вспоминал, разве что с небрежностью молодого хозяина, мимоходом подумавшего о своих людях. Но в доме Ланкастера все было иначе. Криспин познакомился с поварами и слугами, чтобы лучше служить своему господину. Даже в Вестминстерском дворце он завел себе друзей на кухне, хотя с тех пор, как его изгнали из дворца, чем они могли ему помочь?

Что подумала о нем Лайвит, услышав его придворный выговор и простецкие выражения? Был он в ее глазах аристократом в лохмотьях или просто человеком, который спасет ее и сестру?

Но тут слова Лайвит наконец дошли до сознания Криспина, и он прикинул, чего они стоят. При дворе, говорите? Двор — место оживленное, похожее на лабиринт. Люди снуют во всех направлениях. На черных лестницах жизнь и вовсе бьет ключом. И разве ему не нужно найти способ повидаться с Эдвардом Пилом, королевским мастером по изготовлению стрел? И разве не проще всего проникнуть во дворец под видом слуги при кухне? Если стража ищет убийцу, она не заподозрит мужчину с парой судомоек. Он улыбнулся:

— По правде говоря, это удачная мысль.

— Что? — воскликнула Лайвит. — Я просто пошутила. Вы совсем спятили?

Ища подтверждения, она посмотрела на Гилберта.

— Да, — согласился тот. — Он сумасшедший.

— Да нет же. Это великолепная мысль. Убийце никогда и в голову не придет искать вас при дворе. Кто может быть незаметнее пары служанок при кухне?

Он потащил Лайвит через таверну, другой рукой он тянул за собой Грейс. Кивком через плечо Криспин поблагодарил Гилберта.

— Везде усиленные посты стражи, — успокоил он сестер. — Убийца не станет искать вас на кухне при дворе в любом случае. Он сосредоточится на короле.

— Но если все так надежно перекрыто, как мы туда попадем?

Криспин ступил на улицу, но тут же резко остановился и дернул своих спутниц назад, потому что мимо прогрохотала повозка, от которой во все стороны летели ошметки грязи.

— У меня есть знакомства во многих местах. Возможно, в придворные покои мне не попасть, но на кухне у меня остались верные друзья.

— У вас всегда наготове какой-нибудь сюрприз.

Криспин ничего на это не ответил. Когда путь освободился, он повел женщин по улице, думая, как ему осуществить невозможное. Он усмехнулся сам себе. Невозможные поступки были его отличительной чертой. В конце концов, пережить измену казалось невозможным, однако же вот он — живой и здоровый.

Криспин обогнал высокомерного вида мужчину, ехавшего верхом на великолепном белом жеребце. Отодвинув женщин подальше от подкованных копыт, он низко поклонился. Мужчина даже не посмотрел в его сторону.

Да, вот его жизнь.

Они молча миновали Лондонские ворота, пересекли Фл ит и долго шли в опускавшемся тумане до Темпл-Барра. Однако до Вестминстера было все еще далеко, и у Криспина оставалось достаточно времени подумать. Зачем Майлзу покидать двор ради того только, чтобы найти судомоек? Должно быть, затевается что-то гораздо более серьезное. Майлз без особого труда может приходить и уходить из Вестминстера. Криспин зубами заскрежетал от такой дерзости.

Он поправил стрелы за поясом — теперь уже три, считая и ту, которой едва не пронзили Лайвит. Она, видимо, заметила это, потому что вытащила одну из стрел.