Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего.
Он приподнял бровь и сложил руки перед лицом. Ожидание. Ожидание. Тишина, повисшая между нами, заставляла балансировать на грани и пугала еще больше. Но он делал это специально. Это была тактика, его тактика, чтобы сделать меня еще слабее, чем он уже видел.
— Я хотела спросить, не могли бы мы обсудить возможность того, что Клаудия навестит меня, когда я приеду в Десолейшен?
От одной мысли о том, что придется оставить сестру здесь и отправиться так далеко, через всю страну, у меня сжался живот.
— Может, она поможет мне освоиться? Я буду там одна, и уверена, Николай будет занят работой, — я сглотнула.
Он молчал. По-прежнему держал пальцы перед лицом.
— Просто мысль, — прошептала я.
— Хм, — наконец сказал он. — Просто мысль? — он положил руки на стол и побарабанил пальцами по нему. — Прошлой ночью ты устроила беспорядок с Эдоардо.
Я открыла рот и захлопнула его, снова и снова проводя руками по бедрам.
— Эдоардо очень жаль, но…
Отец хлопнул рукой по столу с такой силой, что лампа задрожала. Он медленно поднялся, упираясь ладонями в гладкое дерево.
— Нет никаких оправданий, — его глаза сузились. — Что именно ты делала со своим охранником? Была маленькой шлюшкой?
Мое горло было таким напряженным. Слишком сильно. Я не могла признаться, что видела его и Франческу, не могла допустить, чтобы ее семья пережила все это.
— Мне просто нужна была передышка. Эдоардо последовал за мной, должно быть, думал, что по-прежнему должен присматривать за мной, — я удивилась, насколько мои слова звучали уверенно и твердо.
— Это правда? — он выпрямился, но я осталась на месте, задрав подбородок и не сводя взгляда с его глаз. — Вижу, ты немного обрела хребет после свадьбы с русским, — он облокотился на стол. — Должно быть, он вытрахал из тебя всю слабость.
Я закрыла рот рукой в шоке и отвращении от того, что мой отец мог говорить мне такие грубые вещи. Но человек, надвигающийся на меня и смотрящий с такой злобой и ненавистью, был еще хуже, чем тот, кого в детстве я боялась и ненавидела.
Он остановился в нескольких футах от меня и скривил губы в отвращении.
— Ты помнишь мои слова, черт возьми. Запомни, ты должна слушаться этого русского недоноска, несмотря ни на что, — он сделал шаг вперед. — Я не допущу, чтобы ты еще что-нибудь испортила.
Еще один шаг, но я осталась на месте.
Я вытянула шею, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Отец, — сказала я сладким голосом, надеясь успокоить его и заставить понять, что я всего лишь женщина. Просто дочь, которую он продал. — Я буду хорошей. Я заставлю тебя гордиться.
Провались ты пропадом.
Он продолжал молчать.
— Но если ты позволишь, я бы хотела, чтобы Клаудия навещала меня. Если ты позволишь.
Он ухмыльнулся.
— Если я позволю.
Юмор угас.
— Мне нужно убрать весь беспорядок.
Опять за свое. К тому, что это моя вина.
Быстрее, чем я предполагала, отец схватил меня за запястье, да так крепко, я почувствовала, как оно опоясывает мою кость. Он сжимал все сильнее и сильнее, а потом резко дернул вперед и обнажил зубы.
Я не осознавала, насколько сильно звучит боль, пока она не вырвалась из моего рта и не заполнила весь кабинет. А потом я услышала его. Шаги приближались. Тяжелые. Твердые. Николая. В одну секунду отец оказался передо мной, схватив меня за запястье, а в следующую его швырнули через всю комнату, и он, споткнувшись, упал на свой стол.
Я уставилась на огромную, внушительную спину Николая, стоявшего между мной и отцом. Его плечи вздымались и опускались, и я слышала тяжелое дыхание. Его гнев ощутимо присутствовал в комнате, он был больше, чем сама жизнь.
— Ты… — сказал Николай и сделал шаг к моему отцу. — Ты совершил ебаную ошибку, — его акцент был настолько сильным, а английский едва различим. Я знала, что если не остановлю это, случится что-то ужасное.
И дело не в том, что мой отец погибнет от рук моего мужа, а в том, что Николай столкнется с последствиями этого.
Я оказалась рядом с Николаем, моя рука обвилась вокруг его большей. Я провела большим пальцем по внутренней стороне его запястья, и он медленно повернул голову от того места, где все еще находился мой отец.
— Поехали. Давай просто уедем, — я повторяла это снова и снова, как мантру. Я не знала, когда дошла до того, что так основательно приняла эту новую жизнь. Но сейчас я боялась, что Николай пострадает, хотя он казался несокрушимым. — Пожалуйста, — прошептала я и увидела, как ярость, охватившая его лицо, немного утихла и он выдохнул.
Он снова посмотрел на моего отца и прорычал:
— Это был последний раз, когда ты к ней прикасаешься.
А потом Николай переплел свои пальцы с моими и вывел из дома.
Глава 17
Амара
Мои слезы давно высохли, но все, о чем я могла думать, — это о Клаудии, о том, как она смотрела на меня с отстраненным выражением, ее большие голубые глаза показывали мне, какое у нее будущее.
Оно было таким же, как и мое. Я посмотрела на свое запястье: на бледной коже красовался синяк в виде отцовской руки.
Я закрыла глаза и подумала о тех последних минутах, когда Николай выводил меня из дома. Мама и сестра вышли вслед за нами к машине, и выражение беспокойства на лице мамы было осязаемым.
Я вспомнила, как смотрела в широко раскрытые голубые глаза Клаудии, как чувствовала ее тревогу и страх, как крепко обняла ее и прошептала на ухо:
— Я вернусь за тобой. Я не оставлю тебя здесь. Обещаю.
А потом появился Джио, который стоял у входной двери, крепко сжав руки в кулаки, и смотрел на мое запястье. Его челюсть была плотно сжата, глаза сужены. Мне оставалось надеяться и молиться, что он защитит Клаудию от гнева нашего отца, пока я не увезу ее. Я должна была верить, что он любит нас больше, чем заботится об одобрении нашего отца.
Я должна была верить в это, иначе я умру.
— Пожалуйста, — прошептала я ему, и когда он решительно кивнул, я почувствовала, как воздух наполняет мои легкие. — Я вернусь за тобой.
И я это сделаю. Я ощущала, как обещание заполняет каждую частичку меня настолько сильно, что другого выхода не было.
Я смутно осознавала включение двигателя частного самолета, выдернувший меня из раздумий. Я слышала разговор пилота
