Люс улыбнулась, радуясь, что Пенн куда больше увлечена обретением напарника, чем этим… пунктиком подруги, касающимся Дэниела.

Они прошли мимо нескольких ребят, бездельничающих на трибунах под ясным утренним солнцем. Странно было встретить разноцветные пятна на территории школы, стойко ассоциировавшейся у Люс с черным цветом. Но там сидел Роланд в ярко-зеленых футбольных шортах, лениво катавший ногой мяч, и Гэбби в бело-фиолетовой клетчатой рубашке. Джулс с Филиппом — парочка с проколотыми языками — рисовали друг у друга на штанинах выцветших джинсов. Тодд Хаммонд в камуфляжной футболке читал комиксы в стороне от остальных ребят. Даже собственные серые майка и шорты казались Люс более радостными, чем то, что она носила всю неделю.

Тренер Дианте и Альбатросс несли дежурство, установив на краю газона два пластмассовых складных стула и обвислый зонт. Если бы они не стряхивали на траву пепел с сигарет, казалось бы, что они дремлют. Издали было заметно, насколько скучно им, подолгу службы лишенным свободы в той же степени, что и те, за кем они наблюдают.

Снаружи отпивалась куча народу, но Люс, ни на шаг не отстающая от Пенн, с радостью убедилась, что около главного вестибюля никого нет. До сих пор никто ни слова не сказал ей о вторжении на запретную территорию или даже о том, какие территории считаются запретными, но она не сомневалась, что Рэнди подыщет ей соответствующее наказание.

— А как насчет камер? — спросила Люс, вспомнив про вездесущее видеонаблюдение.

— По пути к тебе я вставила в парочку из них дохлые батарейки, — пояснила Пенн таким беспечным тоном, каким можно было бы сказать: «Я заправил машину бензином».

Девочка торопливо осмотрелась, прежде чем провести подругу к черному входу в главное здание и оттуда — вниз по трем крутым ступенькам к оливкового цвета двери.

— Этот подвал тоже остался со времен Гражданской войны? — спросила Люс.

Дверь выглядела так, словно вела в тюрьму для военнопленных.

Пенн шумно, напоказ втянула носом сырой воздух.

— Разве эта гнилостная вонь не отвечает на твой вопрос? Тут еще сохранилась довоенная плесень. — Она усмехнулась подруге. — Большинство учащихся дорого дало бы за возможность вдыхать столь исторический воздух.

Люс пыталась не дышать носом, пока Пенн доставала связку ключей, достойную места в скобяной лавке.

— Насколько проще была бы моя жизнь, если бы они додумались сделать отмычку, — пробормотала она, перебрав связку в пальцах и наконец, остановившись на тонком серебристом ключике.

Когда он провернулся в замке, Люс неожиданно пробрала дрожь возбуждения. Пенн права — это куда интереснее, чем рисовать фамильное древо.

Они немного прошли по теплому сырому коридору, потолок которого лишь на несколько дюймов возвышался над их головами. Спертый воздух смердел так, словно поблизости что-то сдохло. Люс едва ли не радовалась, что в помещении слишком темно, чтобы ясно различать пол. Стоило ей почувствовать страх перед замкнутым пространством, как Пенн достала новый ключ, открывший маленькую, но куда более современную дверцу. Пригнувшись, они нырнули внутрь, где уже смогли выпрямиться во весь рост.

В архиве попахивало плесенью, но воздух был прохладным и сухим. Внутри стояла непроглядная темнота, только тусклым красноватым светом мерцала у них над головами табличка «выход».

Люс с трудом различала приземистый силуэт Пенн, шарящей руками в воздухе.

— Где же этот шнурок? — бормотала она. — Да вот же он!

Легонько потянув, Пенн включила лампочку без абажура, свисающую с потолка на металлической цепочке. В комнате по-прежнему царил полумрак, но теперь Люс видела, что бетонные стены выкрашены в тот же оливково-зеленый цвет, а вдоль них выстроены тяжелые металлические стеллажи и картотечные шкафы. Полки были заставлены множеством ящиков с карточками, а проходы между ними, казалось, таяли в бесконечности. Все покрывал толстый, войлочный слой пыли.

Внезапно Люс померещилось, что солнечный свет дня остался далеко-далеко. Хотя она знала, что от поверхности земли ее отделяет лишь один лестничный пролет, с тем же успехом это могла быть и миля. Она зябко растерла голые плечи. На месте теней она бы не преминула поселиться именно в этом подвале. Пока никаких следов их присутствия не обнаружилось, но Люс прекрасно знала, что это еще не повод чувствовать себя в безопасности.

Пенн, совершенно не обеспокоенная царящим в подвале полумраком, вытащила из угла табурет-стремянку.

— Ух, ты! — заметила она, волоча его за собой. — А кое-что изменилось. Раньше документы прямо тут и хранили… Наверное, устроили небольшую уборку с тех пор, как я в последний раз совала сюда нос.

— И как давно это было? — спросила Люс.

— Около недели назад…

Голос Пенн постепенно стих, когда она скрылась в темноте за высоким картотечным шкафом.

Люс не могла представить, зачем Мечу и Кресту столько ящиков с бумагами. Она приподняла одну из крышек и вытащила толстую папку, помеченную «Исправительные меры». Она сглотнула, почувствовав, как пересохло горло. Возможно, ей лучше не знать.

— Они тут в алфавитном порядке, по фамилиям учащихся, — приглушенно и словно бы издали сообщила Пенн. — Б, В, Г… а вот и Григори.

Люс двинулась по узенькому проходу на звук шелестящей бумаги и вскоре обнаружила Пенн с ящиком в руках, шатающуюся под его весом. Папку с личным делом Дэниела она зажала под подбородком.

— Какая тоненькая, — заметила она, приподняв голову так, чтобы Люс забрала находку. — Обычно они толще…

Она покосилась на подругу и прикусила губу.

— Ладно, теперь я говорю как одержимая фанатичка. Давай просто поглядим, что внутри.

В папке Дэниела обнаружилась единственная страница. Черно-белая ксерокопия, по всей видимости, фотографии из ученического билета была приклеена в верхнем правом углу. Он смотрел прямо в камеру, на Люс, с чуть заметной улыбкой. Она не удержалась и улыбнулась в ответ. Он выглядел точно так же, как и той ночью, когда… она никак не могла вспомнить, когда именно. Его образ с таким выражением на лице четко вырисовывался в ее сознании, но она не понимала, где же его видела.

— Боже, он что, ни капли не изменился? — прервала Пенн размышления девочки. — Глянь-ка на дату. Снимок сделан три года назад, когда он только попал в Меч и Крест.

Люс наверняка должна была думать о том же самом… Но ей казалось, что она думала — или вот-вот подумала бы — о чем-то другом, но уже не могла вспомнить, о чем именно.

— Родители: неизвестны, — читала Пенн вслух, пока подруга заглядывала ей через плечо. — Опекун: сиротский приют округа Лос-Анджелес.

— Сиротский приют? — переспросила Люс, прижав ладонь к сердцу.

— Это все, что здесь есть. Остальное относится к его…

— …истории правонарушений, — договорила Люс, продолжая читать. — Праздношатание по общественным пляжам после их закрытия… вандализм по отношению к тележке для покупок… переход улицы в неположенном месте.