не привыкла к новому статусу… ну, статус, конечно, старый, но всё по-новому… ну ты понял. Ты мне объясняй как надо, я понятливая! — серьёзно сказала Марта.

Негромко переговариваясь, мы дошли до блокпоста. Дежурные так и стояли возле бокового ограждения и, облокотясь на него, смотрели вниз. Когда мы были уже в нескольких метрах, бородатый мужик, стоявший ближе всего к нам, повернулся в нашу сторону и сказал:

— Железнодорожники, суки, опять человека поймали. Никакой управы на них нет! — и он смачно выругался.

— А чего же стрелять не стали тогда? — спросила Марта, — только один раз пальнули и всё?

— А смысл? — с досадой сказал мужик, — патроны дефицит, а с такого расстояния, толку ноль.

— А что за железнодорожники? — спросил я, — они раньше на железной дороге работали?

— Да шут их знает, где они работали… вряд ли, конечно. Железнодорожники, потому что живут вдоль железной дороги. Никогда про них не слышал? — удивился мужик.

— Нет, не слышал и не видел, — сказал я, — хотя железки часто по дороге встречаются.

— Не местные, что ли? — спросил мужик, но без всякого негатива и подозрительности, просто поинтересовался.

— Смотря кого считать местным, — сказал я, — если про город говорить, то местные, если про район, то нет.

— Да город уже не котируется. Мы понятия не имеем, что в других частях Москвы происходит. Живём тут, своим маленьким мирком. Вон, например, мы думали, что железнодорожники везде водятся. По всем железным дорогам. А, оказывается, только у нас! Повезло, выходит! — и он разочарованно вздохнул.

— Я не говорил, что только у вас, — поправил я его, — просто мне раньше не попадались, может и есть где ещё. А мы хотели сначала низом пойти, — добавил я.

— Низом плохо, — покачал со знанием дела головой мужик, — железнодорожники не дремлют, и считают пути своей территорией. Очень нетерпимо относятся к тем, кто к ним забредает… сжирают сразу.

Мы с Мартой переглянулись.

— А почему их не перебили до сих пор? — наивно спросила Марта.

— Пытались! — сказал мужик, — да без толку. Они как чувствуют, что на них охота началась. И, как назло, в этом месте, всё забито составами. Им есть где прятаться. Но даже если охота удачная, и мы думаем, что всех перебили, то через неделю откуда-то приходят новые и всё начинается сначала. Не меньше десяти раз их истребляли, толку ноль! В последнее время плюнули. Странные дела творятся, странные!

— Это ещё не странные, — вздохнул я, — после магопокалипсиса, в некоторых районах такая жесть творится, что это всё детский сад. Но из самых опасных мест люди, естественно, уходят. А у вас тут вроде спокойно, и город выглядит почти как раньше.

— Да, у нас тут райончик обжитой. Люди в основном нормальные. Но это только здесь рядом, на пару километров. Потом всё хуже становится. Оттуда, как ты и говорил, многие сюда поближе перебрались. Заняли пустые квартиры и живут. Кучкуемся здесь, возле этого путепровода. Жаль, весь район нельзя забором обнести. Тут мы проход контролируем, а вот с других сторон это делать сложно. На дорогах блокпосты стоят, но при желании их обойти легко. Хорошо хоть с одной стороны нас железка защищает… но тут эти железнодорожники… нет, в общем, в жизни счастья. А вы сами, куда путь держите? — спросил он.

— В Текстильщики, — ответил я.

Скрывать было ни к чему.

— Плохое место, — покачало головой мужик, — тут по дороге до метро километра четыре. Час спокойным шагом. Но это если сможешь туда дойти.

— А что, можно и не смочь? — спросила Марта.

— Пока по нашему району идти будете, всё будет нормально. А вот дальше, я уже ни за что не ручаюсь. Люди там есть, и не мало, но в основном… как бы это сказать… не очень хорошие. К нам они, правда, не лезут. Уважают соседство. И мы для них как пограничная зона с этой стороны. Но и мы к ним не суёмся. Тут вчера ихние ходили. Сначала в одну сторону, потом обратно. Вернулись с девчонкой в клетке. Лежит бедная без сознания… но мы ничего им не сказали. Портить отношения с соседями не решились. Мы же весь район подставить могли. Но, честно говоря, дело не в этом… страшно просто! — сказал мужик и загрустил.

— Вот за ней мы и идём, — сказал я.

— Самоубиться решили? — удивился мужик, и остальные тоже, услышав это, стали подходить поближе, удивлённо что-то бормоча.

Не знаю, зачем я поделился с ними этой информацией, просто накатило. Да и хуже от этого вряд ли будет. Пусть знают.

— Посмотрим, — сказал я, — говорят, они там в культурном центре «Москвич» обосновались?

— Говорят, — кивнул мужик, — раз говорят, может, так оно и есть. Но мы вам ничего говорить не будем. Препятствовать тоже, вы вроде нормальные, мы таких всегда пропускаем.

— И ненормальных пропускаете, сам же сказал, — вставила Марта и получила от меня лёгкий толчок локтем в бок.

Мужик взглянул на неё, но говорить ничего не стал, его, видимо, этот вопрос тоже волновал и не давал покоя.

— Вы главное наш район не подставьте. Не говорите, откуда пришли, не ссылайтесь на нас. А так делайте что хотите. У нас тут людей много, большинство обычнее, без особых навыков. Женщин много, дети есть. Не нужны нам проблемы.

— Не волнуйтесь, — сказал я им, — наши дела, это наши дела, и мы никого в них не вмешиваем.

Мы спокойно уходили по улице от блокпоста, чувствуя на себе взгляды дежурных.

— Знаешь, почему-то после разговора с этими мужиками, мне вдруг стало по-настоящему страшно туда идти! — сказала Марта и поёжилась.

— Мне тоже, — честно сказал я, и Марта, услышав это, вытаращила на меня глаза.

13. Промка

Обстановка в районе на первый взгляд была очень мирная и спокойная. Люди сумели здесь организоваться и худо-бедно обеспечить свой быт. Наверняка торговали чем-то с соседями. Или это был один из немногих районов, куда завозили гуманитарку. Судя по обстановке, он вполне мог быть в списке. Но такое обычно не афишируют, чтобы не привлекать нахлебников.

Через километр мы дошли до Рязанского проспекта. Там тоже стоял блокпост, только вот дежурили на нём ребята помоложе.

Они нас даже останавливать сначала не собирались, просто провожали взглядами. Удивительно лояльные охранники в этом районе. Но потом один вдруг спросил:

— Вы в Текстильщики, что ли, намылились?

— Да, а что? — я остановился и повернулся к нему.

— Да нет, дело ваше, конечно… но прямо вы вряд ли пройдёте. Там, на полпути отсюда, завелась какая-то большая тварь, никого не пропускает. Вчера тут ребята