– Тебе нравится так жить? Колесить по стране, не имея постоянного жилья.

– Ну да, постоянно видишь что-то новое: живешь в разных местах, пробуешь новую еду, знакомишься с интересными людьми. Радует и сам факт, что меня нигде ничто не удерживает. – Тэрон притормозил и свернул на главную дорогу. – Я уже давно не могу представить себя постоянным жителем какого-либо города.

– И тебе никогда не надоедает дорога?

– Скорее, дорога меня вдохновляет. Как сказал Ханс Кристиан Андерсен: «Путешествовать – значит жить». Нереально актуальный девиз для такого долголетнего существа, как вампир. Мне больше ста лет, и в отличие от большинства таких же стариков, я по-прежнему чувствую себя живым.

– Звучит и правда романтично. – Прикидывая, что до города осталось минут тридцать, Мелинда расслабилась.

– А как тебе твоя новая жизнь? Аллан сказал, ты переехала с севера. Как по мне, довольно резкая смена места жительства.

– Не могу пожаловаться, – ответила девушка, завороженно наблюдая, как за окном проносятся погруженные в закатные краски лесные пейзажи. – Я обожаю солнце и жаркий климат.

Внезапно парень рассмеялся, и в этом смехе не было ни намека на ту претенциозную личность, с которой Мелинда была знакома всю последнюю неделю. Смех Тэрона был легким, мягким и заразительным.

– «Обожаю солнце и жаркий климат» – самое жуткое, что я когда-либо слышал от вампира.

Мелинда улыбнулась.

– Обращайся.

– Нет, серьезно, вы точно психи, – покачав головой, пробормотал он. – Я вот вообще не могу выносить флоридское пекло, особенно летом. Если в погожий денек я пробуду на солнце пару часов, мне крышка. Кожа начнет жутко чесаться и покроется язвами. Но это еще цветочки, потому что случались моменты, когда у меня разрушались хрящевые ткани. – Тэрон покосился на Мелинду. – Ты когда-нибудь видела, как гниют уши и нос?

Мелинда скривилась в отвращении.

– Фу, конечно же, нет.

– Радуйся, что тебе не передалась вампирская хворь.

– Вампирская хворь?

– Ну, это моя личная интерпретация. Правильнее будет назвать ее щадящей версией болезни Гюнтера или Ксеродермой, но я стараюсь обходиться без заумных терминов. Когда человек обращается в вампира, то в прямом смысле играет в лотерею – рискует заполучить какую-то болячку вместе с долголетием. К огромному счастью, последствия болезни не смертельны: стоит принять кровь, как организм полностью восстанавливается.

– Но у каждого вампира индивидуальное восприятие солнечного света, разве не так? – спросила Мелинда, желая уточнить столь важную деталь. – Или болезнь развивается с течением лет?

– По части восприятия каждый вампир – большой индивидуалист, и, слава господу нашему спасителю, никакие наши болезни не смогут развиться со временем. – С губ Тэрона сорвался тихий смешок. – В противном случае я бы уже давно превратился в цыпленка табака.

– Это и правда радует.

– Аллану и близняшкам повезло куда больше. Эти трое могут спокойно находится на улице и получать удовольствие от солнца. А вот старичкам семейства не позавидуешь, – они точно предки графа Дракулы – попали в немилость солнечного света.

На Мелинду нагрянули давние воспоминания, как они с Себастьяном, Алланом и мамой катались в кабриолете погожим весенним деньком, а после отправились обедать в ресторан на террасу. Она совершенно точно помнила, что в тот день ярко светило солнце и Себастьян не испытывал дискомфорт.

– Разве Себастьян страдает непереносимостью солнца? По-моему, он запросто выходит на улицу даже в самые ясные дни.

Не поворачиваясь к девушке, Тэрон согласно кивнул.

– Дело в том, что в отличие от Бенджамина и Аарона, Себастьяну, чтобы поддерживать стабильное состояние, достаточно намазаться противозагарным кремом и выпить побольше крови перед выходом. А вот старикашка Бен страдает похлеще меня и, если ты заметила, практически не выходит из поместья днем. Для меня вообще удивителен факт, что горгулья отправилась в солнечную Италию. Как такое могло произойти?

У Мелинды перехватило дыхание. Стоило Тэрону упомянуть «отъезд» Мортисов, как она впала в оцепенение, но, понимая, что от нее ждут ответа, сбивчиво пробормотала:

– Не знаю, мы сами в шоке. Наверное, Бенджамин побоялся оставлять близняшек без своего чуткого присмотра.

– Всемогущие боги, какой кошмар. Бедные девчонки!

Мелинда молча кивнула, между собеседниками повисло молчание, нарушаемое рокочущим звуком двигателя и льющимся из колонок хип-хопом. Небо за окном окрасилось в пурпурно-огненный, а отбрасываемые деревьями тени заметно удлинились. Поймав себя на том, что находит в беседе свое успокоение, Мелинда решила закидать Тэрона вопросами.

– Получается, ты вообще на солнце не бываешь?

– Ну почему же, мне приходится, – ответил парень. – Как-никак живу среди людей. В целом, я не испытываю от этого неудобств и могу недолго прогуляться в солнечных очках и толстовке с капюшоном, однако для длительных встреч приходится выбирать локации в помещении. Моя проблема исчерпывается примерно после пяти, когда солнце не такое агрессивное.

– Ты общаешься с людьми?! – От удивления у Мелинды округлились глаза.

Не отрывая взгляда от дороги, Тэрон самодовольно хмыкнул, поддал газа и обогнал тащившийся впереди «Кадиллак».

– Тебя удивит, если я скажу, что большую часть моего окружения составляют люди?

– И эти люди знают, что ты вампир? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Мелинда, я ведь не тупой, чтобы направо и налево разбрасываться такими заявлениями. К гадалке не ходи, меня бы сочли за чокнутого.

– А с вампирами ты общаешься?

– Общество занудных кровососов интересует меня меньше всего. За исключением нескольких личностей, все знакомые мне вампиры – циничные и жестокие фрики, в которых не осталось ни капли человечности.

Отчасти Мелинда была согласна с философией Тэрона, поскольку имела опыт общения с целой семьей вампиров. Не считая Аллана и, возможно, Вуди, все Мортисы идеально подходили под описание, сорвавшееся с острого языка собеседника. Вскоре на ум пришла любопытная мысль, что неплохо бы расспросить у Тэрона еще какую-нибудь информацию, касающуюся вампирского мира. Начав постигать тайны, Мелинда вошла в азарт, а раз уж Форбс не против поболтать, незачем упускать такой шанс.

– Эй, Тэрон, – позвала она парня. – А правда, что ты бывал в кварталах, где живут вампиры?

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Будучи вампиром, я знаю мало о жизни таких, как мы. Будет круто, если ты сделаешь небольшое одолжение и ответишь на мои вопросы.

– Вампиры издавна живут общинами, которые разбросаны по всем уголкам планеты, – медленно вдохнув и выдохнув, монотонно заговорил Форбс. – В нашей стране существует минимум два десятка таких социумов, и это только те, о которых мне известно. К подобным пристанищам прибегают примерно семьдесят процентов не самых удачливых людей, ставших жертвами эгоистичных кровососов. Остальным тридцати везет больше: они продолжают вести жизнь среди людей и учатся добывать кровь более цивилизованным способом, чем убийство. Но далеко не все обращенные желают возвращаться к человеческому