* * *

Вскоре жизнь отца Михаила вошла в прежнюю колею. Он по-прежнему служил в Троицком храме. Однако совершение Таинства исповеди и чтение проповедей целиком возложил на отца Гермогена. Возможно, если бы тот не находился под запретом, отец Михаил поручил бы ему совершать все Богослужения, полностью устранившись от этой обязанности, становившейся все более тягостной для него. Ибо теперь ему не было дела ни до чего, кроме денег. А поток пожертвований становился все шире и обильней, словно река в пору половодья. Поначалу отец Михаил оставлял десятую часть из этих средств на нужды храма, так что смог приобрести новые облачения. Но затем он стал забирать себе все деньги без остатка. Ведь не зря говорится: дает Бог много, а хочется еще больше. Вслед за тем отец Михаил перестроил свой одноэтажный дом в двухэтажный, окружив его на всякий случай высоким забором, так что его прежде уютное жилье стало смахивать на неприступную крепость. Разумеется, он не забыл и о Васеньке, купив ему в Двинске четырехкомнатную квартиру. После этого можно было наконец-то подумать и о ремонте Троицкого храма.

Однако когда приглашенный из города архитектор показал отцу Михаилу составленную им смету на ремонт, настоятель, едва взглянув на цифры, с негодованием вернул ему бумаги:

– Что? Так дорого? Да откуда нам взять такие деньги? Ну да ладно. Двести лет храм без ремонта стоял, и еще столько же простоит!

По вечерам отец Михаил вместе с архимандритом Гермогеном усаживались в зальце, смакуя французский коньячок, презентованный кем-то из духовных чад, и вели задушевные беседы, перемежая воспоминания о былом забавными историями из жизни батюшек, матушек и даже Владык, и строя радужные планы на будущее.

– А что, брат, нельзя ли рядом с твоей дачкой в Крыму и мне фазендочку прикупить? – интересовался захмелевший отец Михаил. – Были бы мы с тобой соседями. В гости бы друг к другу ходили: потрындеть о том, о сем, винца попить. Там в Крыму вина хорошие… А то что тут мне на Севере делать? Что я тут хорошего видел? Тридцать лет на одном месте прослужил… между прочим, еще с тех пор, когда на веру гонения были. Можно сказать, жизнь за Церковь положил. А мне до сих пор митру не дали… А разве я ее не заслужил?

– Ладно! Будет тебе и фазендочка, и митра будет, – утешал его архимандрит. Ужо завтра решим, как это дело провернуть. А пока пойдем-ка, брат, по кельям, на боковую. Как говорится, утро вечера мудренее.

* * *

На другой день после этого разговора отец Михаил, как обычно, вычитывал утреннее правило. За долгие годы жизни в Церкви он выучил эти молитвы наизусть и повторял их машинально, не особо вникая в смысл церковнославянских слов и фраз. Однако сейчас, когда отец Михаил читал: «внезапно Судия придет, и коегождо деяния обнажатся…», священнику вдруг стало не по себе, будто от некоего тревожного предчувствия, что вскоре ему предстоит держать ответ за свои дела перед этим грозным и беспристрастным Судией. «Внезапно Судия приидет…» – что он скажет Ему в свое оправдание?

Впрочем, в следующий миг отец Михаил уже овладел собой. В самом деле, чего он испугался? Наверняка это всего лишь искушение. Точнее сказать, бесовское страхование, на которое не стоит обращать внимания. Что до Господа Мздовоздаятеля, то, рано или поздно, встреча с Ним ожидает каждого человека. Но он успеет загодя подготовиться к ней. Судия не застанет его врасплох.

Эта мысль успокоила отца Михаила. Мог ли он знать, что вскоре в Ершовку, и впрямь внезапно, явится сам епископ Двинский и Наволоцкий Антоний?

* * *

Вообще-то, этот визит архиерея не был запланирован заранее. Епископ завернул в Ершовку мимоходом, по дороге из столицы, куда ездил вместе со своим секретарем и товарищем по духовной академии, отцом Виктором. Ну а поскольку лето в тот год выдалось на редкость ясное и погожее, они совершали путешествие из Двинска в Москву и обратно не на самолете и не на поезде, а на машине. Благо, оба были отменными, и, по молодости лет, даже довольно лихими, водителями.

– Кстати, Владыко, тут недалеко есть деревня Ершовка, – как бы невзначай произнес отец Виктор, когда впереди замаячила очередная дорожная развилка. – И в тамошнем храме служит протоиерей Михаил. Тридцать лет на одном приходе. Где сейчас сыщешь таких пастырей? А, между прочим, все еще не митрофорный…

– Неужели? – заинтересовался епископ. – Тридцать лет на одном приходе служит? И до сих пор не митрофорный? Как же я об этом не знал?

Надо сказать, что Владыка не знал и кое-чего еще. А именно, что его секретарь отнюдь не случайно завел разговор об отце Михаиле. За несколько дней до их отъезда в Москву отца Виктора посетил архимандрит Гермоген, приехавший в Двинск с неким поручением от некоего заинтересованного духовного лица. Причем визитер заявился отнюдь не в епархиальное управление, а на квартиру к отцу секретарю. И по ходу беседы как бы между делом посетовал на то, что один из старейших священнослужителей епархии, а именно протоиерей Михаил из деревни Ершовки, незаслуженно обойден владычным вниманием и до сих пор не награжден митрой.

– Ты бы, отче, походатайствовал… – произнес он, вручая секретарю запечатанный конвертик. – Ему по всем срокам давно митра положена.

– А что ты о нем так радеешь? – поинтересовался секретарь.

– Да, понимаешь, однокашник он мне, – ответил отец Гермоген. – Вместе в семинарии учились. Опять же – в Михайлов день исполнилось тридцать лет со дня его рукоположения. А от вас его только открыткой поздравили… маловато. Ты бы посодействовал…

Секретарь обещал посодействовать. И честно сдержал слово, заведя речь об отце Михаиле в самое благоприятное время для подобного разговора.

Тем временем дорожная развилка уже осталась позади.

– Вот что, отец Виктор! – вдруг произнес архиерей. – Поворачивай назад. Я хочу видеть этого отца Михаила. Тридцать лет на одном приходе… А я и не знал! И все еще не митрофорный…

* * *

Однако вскоре Владыке Антонию пришлось увидеть и услышать куда более любопытные вещи. Сперва они с отцом Виктором долго искали место, где можно было бы припарковать машину, потому что луг вокруг Троицкой церкви был сплошь заставлен автомобилями и автобусами. Попытка епископа войти в храм тоже оказалась безуспешной: церковь была битком набита народом. К счастью, архиерей заметил с южной стороны храма открытую дверь…

– Глянь-ка, Вась, еще попы прикатили! – вдруг послышалось за его спиной. Владыка Антоний обернулся и увидел испитого мужичонку, явно из местных, который пялился на него с глумливой ухмылкой. Рядом стоял его собеседник, который, судя по всему, являлся и его собутыльником. – Мало нам тех двоих? Раньше наша церковь как церковь была. А теперь что? Не то церковь, не то секта. Слышь, из города сюда к этому монаху бабы едут… что у них там, своих церквей нет, что ли? А местных всех разогнали. И такие деньжищи им везут – вон, какую домину наш поп себе на них отгрохал! А, посмотрика, как крест на церкви покосился! Того и гляди упадет…

Епископ нахмурился и решительно зашагал к открытой двери. Секретарь, почуяв недоброе, последовал за ним.