Память о прочих фьефах утеряна, но представленный список воспроизводит самую значительную часть «бароний и земель», которые находились в орбите Иерусалимского королевства. Жан д'Ибелен устанавливает меж ними иерархию, которая уже видна в «Книге короля», где проводится различие меж «баронами» и «terriers», повелевающими простыми рыцарями, которым, наряду с королем, они могли даровать фьефы. Четыре «баронии», чьи владельцы претендовали быть подсудными только суду равных — графство Яффы и Аскалона, княжество Галилейское, Сидонская сеньория и сеньория Крака, Монреаля и Сент-Авраама — в реальности никогда не появлялись в документах в стороне от остальных сеньорий. Известно, что претензии, подобные тем, что выдвигали четыре барона, появились и во Франции, где «двенадцать пэров» претендовали быть судимыми только людьми своего круга — привилегия, которую на протяжении XIII в. они так и не смогли воплотить на практике. В Иерусалиме также была произведена попытка со стороны крупных баронов создать «аристократию» в рядах знати, но она, безусловно, не удалась.

Привилегии «баронов и terriers» по сведениям «Книги короля» заключались в том, что они давали фьефы своим людям, имели право вершить суд над горожанами и рыцарями, «подписывать и скреплять печатью их дарения», судить и вешать злоумышленников, наконец, право забирать в своих землях имущество, на которое нет наследников, похожее на право «кораблекрушения». На Западе таким привилегиями обладали верховные юстициарии. Но существовал особый вопрос, который лишь скупо рассматривается юриспруденцией: право чеканить монету. Установления Балдуина II сохраняли это право единственно за королем, но мало-помалу бароны его узурпировали: уже в конце XII в. (1165/1204 гг.) Рено Сидонский чеканил монету, и эта практика получила повсеместное распространение в следующем столетии.

Права баронов в отношении людей их земель были похожи на те, какими обладал король, но они были обязаны государю «службами» по феодальному обычаю в силу клятвы верности и оммажа, принеся которые, получали во владение свои домены. С возникновения феодального строя военная служба составляла основную обязанность вассалов: поскольку колонии франкской Сирии жили в условиях почти непрерывной войны, то же самое было и на Востоке. С целью как-то выделить баронии, Жан д'Ибелен постановил, что одна «барония» обязана «службой ста рыцарей» — он более или менее искусственно сгруппировал фьефы, чтобы создать эту единицу — и колебался, числить ли средц них сеньорию Крака, которая должна была выставлять всего шестьдесят бойцов. Эта повинность была настолько важна, что в «Ассизах», хоть и вышедших в свет спустя шестьдесят лет после падения Иерусалима, заботливо сохранялись «devise» фьефов, пусть рыцари, чьи имена там упоминаются, уже давно были мертвы: по прошествии времени не отправлялась служба от Гильома де Монжизар за сеньорию Дарон, ни от Мишеля Синайского за сеньорию Монреаль! Когда в 1174 г. Балдуин IV уступил своему родственнику Филиппу Рыжему два поместья на границе Галилеи (Арраб и Зекканин) в обмен на ренту от «цепи» в Акре, то позаботился уточнить, что Филипп, до этого обязанный поставлять на королевскую службу одного рыцаря, теперь с полученной им земли будет приводить двух рыцарей. Костяк королевского войска, таким образом, состоял из этих отрядов, выставляемых в силу военной повинности с земли; каждый фьеф являлся предметом вознаграждения для владеющего им воина — поэтому-то и распределение деревень входило в функции коннетабля, прежде всего бывшего военным чином. Принимались разные предосторожности, чтобы фьеф не попал к лицу, неспособному нести обязательную военную службу. Например, запрещалось продавать фьеф не-рыцарям, сирийцам, церквам, религиозным орденам или «людям коммуны» (привилегированным итальянцам: но этот запрет объяснялся иной причиной). Рыцарю, заболевшему проказой, в том случае, если он был вынужден отправиться в орден Св. Лазаря, надлежало «передать» свой фьеф другому верному вассалу. Рыцарь, достигший возраста шестидесяти лет, должен был, хоть он сам и освобождался от службы в войске, выставлять себе замену.

Те же соображения, из-за которых каждый вассал был обязан получить от короля разрешение на продажу своего фьефа, равно как и необходимость военной службы, осложняло наследование фьефа женщинами: когда жена вассала становилась вдовой, нельзя ее было принуждать к повторному браку на протяжении года и одного дня; по истечении этого срока король предлагал ей на выбор троих кандидатов. Если же она отказывалась выходить замуж, то теряла свое право на «бальяж» (или «бальи») фьефа — иначе говоря, на доходы от фьефа (который король приказывал «desservir» — передать другому), иногда на воспитание детей — но права детей оставались неприкосновенными до дня, когда старший из них становился совершеннолетним. Вдова не могла вновь выйти замуж без разрешения короля под страхом быть лишенной своего фьефа. Что же до дочерей, то у наследницы, уличенной в безнравственности, отбирали фьеф не только из-за позора, который она навлекла на своих родичей и самого проступка, а также потому, что она «потеряла достоинство девственницы (gaste l'onor de sa virginite)», «каковое должна была хранить для мужа, как своего сеньора, которому будет отдана (estoit tenue dou garder au marit que son seigor ou sa dame Ii eust donee)». Известно, какую роль король играл в выдаче замуж держательниц фьефов. Для него это было средством сделать дар, который ему самому почти ничего не стоил: например Амори I отдал опеку (бальи) над юным Онфруа IV, сеньором Трансиорданским, вместе с рукой Этьеннетты де Мильи, владелицы фьефа, своему кузену Милю де Планси. Существовала настоящая торговля наследствами: в 1179 г. Балдуин IV передал своему дяде Жослену III Эдесскому опеку над детьми Адама III де Бейсана, купив ее у Гуго Джебейлского…

Держа таким образом в своих руках военную службу от фьефов и контролируя их передачу по наследству, король требовал, чтобы вассалы прибывали в армию со всем снаряжением и полным «доспехом». С этой целью маршал проводил смотр войска, оценивая лошадей: по его приказу верховых животных вносили в список «секрета» (т. е. королевской казны), и с этого момента они подлежали особому надзору («restor») — если лошадь погибала от болезни, была ранена или убита, король возмещал ее стоимость своему вассалу, при условии, что тот не был виновен в гибели своего коня. Стоимость лошади равнялась приблизительно 40, мула — 30 безантам. Напротив, каждая лошадь, захваченная у сарацин, принадлежала маршалу, равно как и животные, признанные больными. Лишением «restor» карались некоторые дисциплинарные проступки, например, если рыцарь покидал войско во время похода.

Если же рыцарь или сержант прибывали в армию без полного снаряжения, им предоставлялась отсрочка на четырнадцать дней, чтобы появиться со всем «доспехом»; но в течение этой отсрочки им не полагалось жалованья. Дело в том, что король имел право требовать службу от своих непосредственных вассалов только при условии выплаты им жалованья; были предусмотрены случаи, когда король оказывался слишком беден, чтобы платить своим «верным людям»; вассалы были обязаны по-прежнему нести службу, если эта бедность объяснялась исключительными причинами, «гневом Божьим или мором» (т. е. природными бедствиями) или же опустошительными набегами сарацин. Наряду с «рыцарями, принесшими тесный оммаж», чье жалованье шло на их каждодневное содержание (фьеф позволял им обеспечивать себя снаряжением и лошадьми) и от которых король мог потребовать службы в течение всего года в любом месте королевства (против обыкновенных сорока дней в год, принятых во Франции), существовали «наемные рыцари», чья значимость была ничуть не меньше. Ведь по подсчетам Жана д'Ибелена иерусалимская армия состояла всего из 574 рыцарей; но рядом со знатью, наделенной фьефами, очень рано начинают упоминать о «рыцарях-пилигримах», которые не получали земли. Многие из странствующих рыцарей средневековья, равно как и западных сеньоров посещали Святую Землю без всякого намерения там оставаться: часто покаяние приводило их защищать Гроб Господень в течение определенного срока. Это были временные бойцы, состоявшие на жалованьи у короля, откуда и их название — «наемники». Таковы были, в 1151–1152 гг., граф Суассонский, Ив де Нель, Готье де Сент-Омер и, в 1154 г., «два знатных лица, получавшие жалованье от короля, Рено де Шатийон и Готье де Сент-Омер» — фортуна улыбнулась им обоим на Востоке. Наемники пользовались теми же привилегиями, что и вассалы: одна хартия-Амори, в бытность его графом Яффы (1158 г.) подписана его «людьми» и «наемниками» (stipendarii). Но тем не менее они стояли на более низкой ступени феодальной иерархии, чем королевские вассалы, как это видно из текста «Книги короля»: любой наемный рыцарь, ударивший рыцаря из вассалов, терял свой доспех и в течение года и одного дня изгонялся из королевства. Сама же стоимость «платного фьефа» в 1261 г. приравнивалась к 500 безантам в год для рыцаря, служившего со своими четырьмя лошадьми.