в этом озере! Я должен был догадаться, что моя Сяо Ян не из тех, кто делает что-то просто так. Ты всё предусмотрела! Ты знаешь всё.

– Нет, не всё, милый, - ответила Сяо Ян и опустила ресницы. – И теперь я совершаю, быть может, самый опрометчивый поступок в своей жизни. Теперь я полностью отдаю себя в твои руки и буду во всём зависеть от тебя. Выдержишь ли ты такую ношу?

– Ты уже давно сделала это, – сказал Джиан, притягивая её к себе. – Когда стала моей там, под соснами. Только тогда тебя это не страшило.

– Тогда всё было иначе, – она посмотрела на него, и глаза её затуманились, но Джиан снова её поцеловал.

Поцеловал крепко, так, что у неё загорелись губы и щёки.

– Желаешь обрести сердце другого, никогда не бросай его, – сказал он. – Помнишь такую пословицу? Когда-то я поклялся, что ты будешь только моей. Сейчас хочу поклясться, что будешь моей навсегда. До самой смерти. Хочу состариться вместе с тобой, держа тебя за руку.

– Пошли уже за ларцом, пока за нами не отправили погоню, – оборвала его клятвы Сяо Ян, но щёки её горели, горели, и губы дрожали, а глаза блестели, как отполированный чёрный нефрит. – Прибереги своё любовное красноречие для ночи, Джиан.

Взявшись за руки, муж и жена отправились к лотосовому озеру, ведя лошадей за поводья.

Осталось сказать, что беглецов долго искали, но так и не нашли. Куда они отправились – на запад, на север, на восток или запад – так и осталось тайной.

Спустя четыре года императрица Линси была свергнута евнухами и казнена. Юный император, которому исполнилось четырнадцать лет, приказал посмертно лишить её всех званий и привилегий, и похоронить, как простолюдинку, закрыв ей лицо волосами, чтобы не видела неба, и насыпав в рот риса, чтобы не могла оправдаться за свои злодеяния перед богами.

Кланы императорских советников то ссорились, то мирились, кто-то возвышался, кто-то отправлялся в ссылку, но очень долго в Даньлане рассказывали историю о том, как гордая красавица отказала сыну наложницы, и о том, что красные нити настоящей любви иногда растягиваются, иногда запутываются, но никогда не рвутся.

Конец