Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они шли на некотором расстоянии, дававшем возможность оправдаться перед незадачливым супругом, привыкшем надолго оставлять свое сокровище, как он любил ее называть. Сокровище. Это слово часто проносилось в на первый взгляд смазливой и глупой голове молодой женщины.
То, что скрыто в крепком дубовом сундуке вдали от всех. Его нужно охранять и прятать, а ей хотелось блистать. Поражать красотой, вызывать зависть и желание. Он же покупал дорогие тряпки и безделушки, оплачивал косметику, салоны и беззаботную жизнь Она не должна была работать, но дома сидеть тоже не хотела. Вот только свет общества провинциального городка немного отличался от шикарных тусовок звездных журналов. Временами она очень остро ощущала себя ничтожеством и совсем раскисала, но тогда на помощь приходили походы по магазинам и эти самые взгляды вслед.
Александр шел рядом и понимал, что представление предназначалось ему, а для пущей понятливости Лиза обронила фразу о том, что вызывает по отношению к себе какое-то нездоровое внимание противоположного пола. То, что должно было вызвать ревность, породило только усмешку. Девочка оказалась как ладони, даже жаль бедняжку. Она не для него старалась, а для себя.
Это было ясно и не рождало иллюзий. Но ей нужен был одинокий художник, как отдушина, как шанс выбраться из сундука и справиться с внутренним противоречием. Глупости ради, она пыталась связать его ревностью или красотой. Иногда мечтала, что было бы, если бы они были вдвоем. Иногда просто приходила и брала свое. В конце концов, в ее голове родился образ Александра, который ей нужен.
Преуспевающий художник, любящий безмерно свою прекрасную музу, способный дать ей деньги и путь в свет. Она видела себя женой знаменитого художника, вхожего и желанного во всех богемных тусовках, но понимала, что это невозможно.
Александр был самим собой. Запутавшимся в себе, не столь удачливым, как хотелось бы, иногда слишком слабым создателем дешевых картин. В его доме жил отвратительный бомж, которому художник потакал и потворствовал. Он не дорожил Лизой, да пожалуй – всей своей никчемной жизнью. Ей нужен был другой человек, но почему-то тянуло к жтому высокому, немного неуклюжему, с которым она шагала по вечернему парку.
Прочь из этого затхлого дома. Он должен измениться ради нее, изменить свою жизнь и вытащить их обоих, а за это она отдаст ему всю себя. Сегодня ночью, снимая с себя дорогую обертку, купленную нелюбимым мужем. Этот вечер должен был внести смысл в их жизнь.
Она решила что-то менять после разговора со священником. На миг она даже была ему благодарна за тот импульс, который должен был изменить ее жизнь, но как она ошибалась, и как изменится эта жизнь. Бедная, глупая девочка. Она не знала будущего и упивалась секундным триумфом своей красоты.
х
х
х
Вечер как-то сразу не задался. Она угощала, а он заказывал. Испытывая неловкость, он не позволил себе роскошеств, и тем связал ее выбор. Хотя о какой роскоши можно говорить в прибрежном кафе? Отдыхающие за столиками, несколько компаний, изъясняющихся на местных диалектах, и скромная сцена для живой музыки.
Комплекс бедняка, которого взялись кормить ради забаы из серебряной посуды не был ему присущ, но неловкость возникла с самого начала. Как маленькая месть пронеслась мысль о глупости юной спутницы, потом подумалось, что деньги вовсе и не ее, и будучи почти Д`Артаньяном, пропивающим деньги галантерейщика, Александр окончательно отпустил ситуацию, вспомнив о своем призвании.
В конце концов, он человек искусства, обладающий тем, что гораздо выше жалкого бумажного мусора, и по большому счету, окружающие ему почти что должны за то, что он с ними. Несчастная спутница не читала мыслей. Она угощала своего друга без задней мысли, и даже не думала, что это аванс ее будущего счастья. В качестве такого аванса она приберегла себя, и теперь, спустя час, презентовала себя, выплясывая на импровизированном танцполе.
– Откуда у тебя телефон? Ты же говорил, он тебе не нужен. – молодой человек повертел в руках уродливый нелепый кирпич и положил на стол.
– Он всегда у меня был, – соврал Александр.
– Ты им охотишься? – в игривом голосе уже чувствовалась обидка. Он не дал ей свой номер. Мелочь, но показательно.
– Да нет, просто работа требует досягаемости.
– А я думала, к тебе приезжают. Ты сам говорил, что лучше увидеть, чем услышать.
– Хватит цепляться к словам, – Александру была неприятна эта тема. Как смеет она, жалкая пустышка, контролировать его жизнь? Злился он по другой причине. Он не признавался в этом даже самому себе. Телефон был частью сделки. Плод слабинки и еще один аккорд в чьей-то игре. В тот вечер священник опять стал деловым, воспитанным и холодным.
– Мой милый друг, я повышаю цену нашего контракта. Но я деловой человек. Ах, эта оболочка так обманчива! Я требую обязательств, я требую верности.
Александр вспоминал с холодом и надеждой этого странного человека.
– Я исполню твою мечту, если она у тебя есть.
– Ты дурак, и не знаешь, о чем я мечтаю.
– Нет, это ты дурачок, мой милый Алекс. Не суди и не меряй меня. Я готов быть твоим вассалом, но ты соблюдешь клятву верности суверена. Хочешь власти, и ты ее получишь сколько сумеешь удержать.
Он был похож на недоразумение. Дьяво-искуситель из сказки, в сутане, дыша перегаром, обещал мировое господство. Бред пьяного идиота. Но псих достал из своего мешка что-то, что заставило художника надолго запомнить этот вечер. Маленький, уродливый черный человечек не больше пачки сигарет держал в руках алебарду, такую же маленькую, но острую, с шипами и зазубринами.
Он засеменил по столу, поклонился, принялся насвистывать что-то, и… еще мгновение, человечек пересек стол и весело напевая, вонзил свое маленькое оружие в колено пораженного Александра. В мгновение ока Монах отбросил странное существо, и человечек обиженно поковылял за шкаф.
– Не веришь? Ты себе не веришь. А он настоящий. И кровь настоящая. Он отравил тебя, и завтра ты умеешь тоже взаправду, – бесновался толстяк, – Хотя нет. С ядом я погорячился. Но тот алмаз был далеко не поддельным, он почти твой. Ты выполнишь обещанное, и я исполню твою мечту. Я слишком щедр, но очень могущественен. Верь мне. – священник почти гипнотизировал своего пораженного собеседника.
Он говорил
