принялись кидать в неё чем попало. Косматый Здоровяк пил и орал. И не орал он теперь, только когда пил, а не пил, только когда орал. Например, вот что:

– Понял я меньше всех, а рад нынче больше всех! Люблю я, когда шумно. Мне, когда шумно, любые глупости орать не стыдно! А вот полную тишину не каждый умник решится нарушить. И самые мудрые речи никогда не будут сказаны. Потому как для этаких тишина никогда не будет достаточно полной и долгой. Может оно и ни к чему, ибо всё хорошо в меру. За нашу умеренную глупость!!

Римус воздел ручищу, и пиво радостно подпрыгнуло в кружке. Последнее, что он сказал в этот вечер, звучало приблизительно так:

– Я могу сказать…, но хочу другое…, хотя… это уже слишком…

***

Обычно, в такую рань Той спал. Но видимо он так отвык в путешествии от крыши над головой…, а ещё от особенной тишины Верно. Он лежал неподвижно, боясь разбудить Алию, и наблюдал, как за окном бушуют призрачные волны тумана. Той вспомнил о кораблях, наблюдаемых изредка через телескоп на Маяке, и сейчас воображал о каком-то далёком времени, когда корабли с Большой земли смогут подойти к Острову. Будут ли тогда люди с Материка удивляться? И сколько расскажут удивительного сами? Одно ясно – разговоров тогда будет много, хватит на годы, а может и на века. Тогда, в этих долгих вечерних беседах, за чаркой, у камина, история Острова сольётся с легендами и тайнами Большой земли.