Когда я доползла до рабочего места, грязная, избитая, перемазанная землей и кровью и без фотоаппарата, что-то началось! Коллектив, преимущественно женский, забегал вокруг меня, заквохтал, окружил криками, сочувствием и заботой. Пока я, стуча зубами о кружку, пыталась пить налитый кем-то сердобольным чай, замначальника уже успела записаться на прием к генеральному директору предприятия.

Выслушав мою историю (я поведала ей все с самого начала, и про день устройства на работу, и про угрозу в магазине), отругала:

— Ты не должна была молчать! Тут у нас гигантская территория, кто только не арендует! Сотни фирм, и неизвестно, чем они здесь занимаются! Обязательно надо было рассказать начальству! А лучше — пойти в полицию!

— Ага, в полицию! — встряла другая. — А помнишь, как было с Герасимовой?

— Что за Герасимова? — спросила я.

Мне рассказали, что одну женщину на территории покусала собака сторожа какой-то фирмы. Но якобы наш генеральный в доле с учредителями той фирмы, поэтому запретил неизвестной мне Герасимовой подавать иск в суд и даже обращаться к врачу. Ей дали отступных за молчание и месяц отпуска за счет предприятия, чтобы подлечилась сама. Однако женщина не послушалась и написала письмо президенту. После этого ее никто здесь не видел… Однако это всего лишь легенда, и доподлинно ничего не известно.

— Наверно, ей поменяли внешность и фамилию! — пустилась третья, пожилая, в диковинные фантазии.

— Кто поменял? Президент? — не выдержала я.

— Ну мало ли!

Через десять минут нам позвонила секретарь гендиректора и сказала, что меня хотят видеть. Замначальника меня перекрестила, и я пошла, с трудом передвигая ноги, на самый верхний этаж.

В приемной никого не было, видимо, секретарша вышла в туалет или еще куда. Я подошла к двери, чтобы послушать, есть там кто или можно войти, и уже потянулась к ручке двери, когда услышала фразу, которая выбила меня из колеи, если, конечно, после избиения двумя монстрами-амбалами я еще в ней находилась. Так вот, по телефону гендиректор говорил что-то вроде:

— Да, я ее вызвал. Не беспокойтесь, я разберусь. Все под контролем. Уговорю. — Понизив голос: — Если нет — будем решать дальше.

Мне этого хватило. Я не знаю, про меня толковали или нет (но скорее всего, да), однако я сполна натерпелась уже на этом заводе! В сознании всплыла фразочка бандитов-убийц «главный нас откупит» или что-то вроде того. «Главный» — генеральный директор? Вполне вероятно.

Молча вернувшись в комнату, я взяла сумочку, попрощалась со всеми и выбежала вон. Мне было страшно преодолеть путь через аллею, потому там я бежала особенно быстро, забыв о боли и страшась, что вот-вот они оба выскочат на меня из-под арки и начнут забивать до смерти здоровенным гаечным ключом. Однако все обошлось. Тогда я затормозила на КПП, решив, что меня собрались выловить именно здесь: это логично — выйти на свободу, минуя пропускной пункт, было нельзя. Тем не менее и здесь, осмотрев меня, правда, загадочным взглядом с головы до ног, женщина все же не посмела задержать. Уже выйдя на улицу, я поняла, что взгляд-то относился к моему внешнему виду. На остановке, сев на лавочку, я достала зеркальце и влажные салфетки и стала приводить в порядок лицо, волосы и одежду, обдумывая ситуацию. Генеральный на их стороне, за меня он не заступится. Возвращаться мне нельзя — наверняка убьют. Бежать некуда — в отделе кадров есть мой адрес. Единственный выход — идти в полицию. Хоть они и заикнулись, что их все равно откупят, но стали бы мне столько раз угрожать, повторяя, чтобы я туда не совалась, если бы у них там все было схвачено? Вряд ли. К тому же, что значит «откупят»? Это не детский разбой какой-нибудь, это убийство. Тут даже полиция не сможет закрыть глаза.

Подумав схожим образом, я тронулась в путь. Точнее, тронулся автобус, в который я благополучно влезла, ибо он шел в нужном мне направлении. Высадившись на остановке прямо напротив отделения, я немного постояла в нерешительности, проговорив про себя все то, что собиралась рассказать, затем направилась к входной двери.

Встретили меня не слишком доброжелательно, на лицах был вид скучающий и отстраненно-недовольный, но когда я дошла до главного — до трупа — все оживились.

— Не пишите в заявлении про тот день, когда слышали шум из заброшенного склада, это ни о чем, — подсказывали мне сотрудники. — Вам могло показаться. А вот про окровавленную руку — это мы проверим… А что, закрытая территория?.. КПП?.. Нас могут и не пустить без оснований. Да-да, вы правы, труп — это основание, — отвечали на мои громкие возмущения стражи порядка, — но это с субъективной точки зрения. А по фактам-то что? Что-то послышалось, что-то показалось… Да, мы видим ваши синяки, но их надо засвидетельствовать. Ступайте в травмпункт и принесите справку. А с трупом в мешке разберемся. Если это, конечно, труп был… Знаете, всякое бывает! Вы не поверите, тут недавно такая история приключилась… Тоже почудилось одному будто труп, а на деле оказался манекен… И не в крови, а в краске… Так что… Вопрос спорный… Но мы проверим обязательно.

— Вы относитесь несерьезно! — с досады махнув рукой, поднялась я и ушла. Но на всякий случай в травмпункт все же сходила и, отсидев жуткую очередь, получила-таки справку.

Пятница, 28 сентября, жизнь № 1

Меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Я немного поворчала, затем поняла, что будильник никто не заводил, а в этой жизни я все-таки работающий человек, хоть и с определенными привилегиями, но так как никто все равно за меня финансовые вопросы не решит, мне придется двигать на работу, поэтому звонящий пришелся как раз кстати: через полчаса начнется рабочий день. За что ему и спасибо.

Сменив гнев на милость, я ответила абоненту, но, едва заслышав характерный акцент, тут же поменяла чувства обратно: это был принц, усыпивший и, удовлетворив все свои прихоти, бросивший меня в отеле!

Я начала визжать на него, вывалив ушат грязи и отборных матерных русских словечек (надеюсь, словарь был у него под рукой и он все понял), выдохлась и позволила человеку заговорить.

— Слушаешь, мне очень стыдно… Слушай, то есть… Я поэтому звонить, чтобы ты получил как это… сатисфэкшен.

— Что? — ахнула я. Он что, предлагает мне интим? Каков наглец, а!

— Я, — продолжал тем временем принц Нидерландов, — дарить тебе хаус. Дом. Большой. Коттедж, вот как правильный будет название.

— Что? — ахнула я уже не оскорбленно, но удивленно и даже испуганно. — Зачем?

— Как зачем?