Сравнение эгоистической и альтруистической мотиваций может выглядеть обманчиво простым. Для начала давайте проясним, что под альтруистической мотивацией мы понимаем желание способствовать благополучию (welfare) других даже в ущерб своему собственному, а под альтруистическим действием – такое, для которого альтруистическая мотивация является достаточным основанием. Если я вижу, как вы подаете нищему на улице, я называю это актом альтруизма, поскольку такой поступок может быть проявлением альтруистической мотивации вне зависимости от того, так ли это.

В качестве более сложного примера рассмотрим результат экспериментов по «альтруистическому наказанию», к которым мы еще будем возвращаться. В этих исследованиях участнику А предоставляется возможность наказать участника Б за отказ от сотрудничества, заплатив за это некоторую сумму. Между участниками нет непосредственного контакта, они никогда больше не встретятся. Несмотря на это многие участники пользуются опцией наказания, принуждая Б быть сговорчивым при будущем взаимодействии с третьей стороной, В. Наказание может быть вызвано альтруистической мотивацией, если А предвосхищает и мотивирован выгодой, которую наказание Б принесет В. В действительности он мотивирован скорее жаждой мести.

Существуют примеры такого поведения вне лабораторных условий. Во Франции XVIII века крестьяне обычно удовлетворяли просьбы бродяг и нищих, давая им пищу и кров. Если кто-то отказывался, его деревья могли быть вырублены, скот покалечен, а дом сожжен. Такие акты разрушения не приносили выгоды нищим и подвергали их риску быть пойманными с поличным. Хотя нет оснований полагать, что мотивацией нищих действительно было желание заставить крестьян принимать других нищих в будущем, такой мотивации было бы достаточно, чтобы объяснить эти поступки. Крестьянские бунты в доиндустриальной Англии с их непосредственными целями были обычно малоуспешными, а их лидеры жестко наказывались. Но в долгосрочной перспективе в силу неудобств, которые они причиняли, эти бунты имели успех, заставив имущие классы вести себя более сдержанно, чего в противном случае те не стали бы делать.

Определение альтруистических мотиваций в категориях жертвования собственным благополучием, а не в категориях материальных благ, позволяет исключить случаи, подобные следующему. Если я плачу 100 тысяч долларов за пребывание ребенка в колледже, причина, возможно, в том, что благосостояние моего сына так тесно переплетено с моим собственным, что жертва идет на пользу нам обоим[80]. Такая мотивация хотя и обращена на другого, не является альтруистической[81]. Проявлением истинного альтруизма был бы факт определения ребенка в государственную школу, тогда как я могу позволить себе частную и считаю, что в ней ребенку было бы лучше. В этом случае я пожертвовал бы благополучием не только своего единственного ребенка, но и собственным. Точно так же донорство для банка крови (а не для своего близкого родственника) с большей вероятностью вызвано альтруистическими мотивами. Впрочем, на практике иногда невозможно понять, является мотивация альтруистической или только направленной на других (other-regarding).

Дальнейшие осложнения возникают в связи с тем, что одни и те же люди любят отдавать, потому что от этого они лучше себя чувствуют («эффект теплого свечения» – «the warm glow ef ect»). Если это «теплое свечение» раскрывает причину, по которой они помогают другим, мы вряд ли захотим назвать их альтруистами. Они отдают, потому что в конечном счете от этого им становится лучше. Это не значит, что альтруист не испытывает этого «теплого свечения», но только оно не включено в (бессознательные) мотивы, по которым он помогает другим. И снова нужно отметить, что это различие почти невозможно провести на практике. Я подробнее вернусь к этому в главе XV.

С какими бы проблемами ни сталкивалась идентификация альтруистических мотиваций, примеры такого поведения встречаются в изобилии. Фонд Карнеги регулярно награждает медалями тех, кто подвергался большому риску ради спасения жизни других. Многие люди сдают кровь совершенно безвозмездно[82]. В Норвегии органы для пересадки в большинстве случаев предоставляют родственники реципиента. Удаление почки влечет медицинские риски, но никакого материального вознаграждения за это нет[83]. Многие индивиды, особенно женщины, ухаживают за престарелыми родителями помимо того, что ходят на работу и заботятся о своих семьях. Во многих странах более половины взрослого населения регулярно жертвует деньги на благотворительность. После цунами 2004 года в развитых странах наблюдался пик количества и размера пожертвований. Во время войны многие люди скрывали свои физические недостатки, чтобы им позволили воевать. Многие солдаты добровольно отправлялись на выполнение опасных (и даже самоубийственных) заданий. Когда люди голосуют на общенациональных выборах и тем самым вносят свой вклад в демократию, они несут некоторые расходы и не получают практически никаких личных выгод. Этот перечень можно было бы продолжать.

Причина того, почему мы не можем вывести альтруистические мотивации из альтруистического поведения, заключается в том, что другие мотивации могут имитировать альтруизм. В категориях, предложенных в главе IV, мы можем рассматривать альтруизм как своего рода разум, симулируемый интересом или страстью. (Слова подражать или имитировать могут, но не должны вызывать ассоциаций с сознательными усилиями, направленными на то, чтобы скрыть от других истинные мотивы.) Многие люди, не слишком озабоченные тем, чтобы быть бескорыстными, стремятся к тому, чтобы их считали таковыми. Таким образом, Юм был не прав, когда утверждал: «Любовь к славе в вознаграждение за добродетельные дела является верным доказательством любви к добродетели» (курсив мой. – Ю. Э.). Монтень же утверждал: «И чем больше шума поднимают вокруг того или иного хорошего дела, тем меньшего оно стоит в моих глазах, так как во мне рождается подозрение, что оно совершено скорее ради того, чтобы вокруг него поднялся шум, чем из-за того, что оно хорошее: выставленное напоказ, оно уже наполовину оплачено». В пределе единственными добродетельными поступками являются те, что никогда не становятся достоянием гласности. Бабушка прустовского рассказчика с ее ангельской добротой настолько впитала этот принцип, что приписывала всем своим хорошим поступкам эгоистические мотивы. В той степени, в какой добродетель склонна держаться в тени, за ней может стоять нечто большее, чем то, что привлекает взгляд. По другим причинам за ней наверняка может быть и нечто меньшее.