9 февраля 1837 г.

Бал-маскарад в Опере; радости фантазии.

— Женщины больше не танцуют, они нынче импровизируют. — Триумф Мюзара

Карнавал окончился, и все довольны. Те, кто им наслаждались, отдыхают, ибо выбились из сил; те, кто не вкусил от его наслаждений, поздравляют себя с тем, что, по крайней мере, больше не будут слышать шума, ибо шум, производимый другими, всегда утомителен.

В этом году в свете почти никто не устраивал костюмированных балов, а на бульварах почти не было видно масок. Все переодевания пришлись на долю балов у Жюльена и в маленьких театрах. Маскарады в Опере[196]были печальны, как семейный праздник; ни одно из ухищрений, к которым вот уже третий год прибегают для их оживления: ни лотереи, где разыгрываются кашемировые шали, браслеты и даже юные девы, ни испанские пляски, ни немецкий шаг, — ничто не могло вдохнуть в них жизнь. Мужчины прогуливались сами по себе, а женщины, если таковые и случались поблизости, не находили что им сказать. В самом деле, господа, о чем с вами говорить? Чем вас интриговать? разве найдется в вашей жизни такой секрет, намекнуть на который было бы величайшей дерзостью? разве отыщутся в вашей душе потаенные чувства, к которым можно было бы воззвать? Заговорить с вами о малютке такой-то?.. Она при вас, но вы не делаете из этого тайны и нимало не претендуете на ее любовь. Сказать вам, что она вас обманывает?.. вам это известно, но вы ее нимало не ревнуете и нисколько не претендуете на единоличное обладание ее прелестями. Что же до прочих ваших связей, все они так холодны и так благопристойны, а сами вы цените их так мало, что даже подшучивать над ними не имеет смысла. Нынче любовь стала делом случая; любят того или ту, с кем чаще видятся; чтобы далеко не ходить, выбирают из узкого круга ближайших знакомых. Если бы даже завсегдатаи разных салонов внезапно ощутили страстное взаимное влечение или исполнились нежной привязанности друг к другу, они все равно продолжали бы жить порознь до самой старости: ведь отношения их не были бы ни удобны, ни приличны. Раньше люди заключали брак по расчету; теперь влюбляются по смежности — в того, кто под рукой; это очень скучно, и именно по этой причине нам нечего сказать молодым людям на балу в Опере; ибо можно ли надеяться их возбудить разговорами об особе, которая им почти безразлична? Первое условие успеха для бала-маскарада — это вовсе не остроумие, а фантазия, прекрасная способность ума человеческого увлекаться некоей идеей, умение мысли человеческой вдыхать жизнь во все вокруг. Вообразите себе бал, куда каждый явится во власти гнева или блаженства, снедаемый тщеславием и покоренный любовью; вообразите множество растревоженных душ, взволнованных сердец, взбудораженных умов, а затем вообразите маленькое домино, которое шепнет каждому из них одно-единственное словцо о предмете, его занимающем, — вот тут-то все эти оцепеневшие существа внезапно засуетятся, как безумные, бросятся за этим домино, станут его преследовать и изводить вопросами: «Кто тебе сказал? Откуда ты знаешь? — Вы с ней виделись? Вы приехали вместе? Они оба здесь? — Когда это случилось? — В какой день и час? — Сколько времени назад?» Они ни на мгновение не оставят маленькое домино в покое. И уж конечно, им будет не до скуки. — Так вот, теперь вообразите три сотни таких домино, и вы поймете, чем должен быть настоящий бал в Опере.

Многие уже давно задаются вопросом, отчего балы в Опере вышли из моды: кто не помнит, каким огромным успехом пользовались они в прежние годы, на какие хитрости шли самые благоразумные женщины ради того, чтобы туда попасть, какие радости их там ждали, сколько сердец эти красавицы покоряли благодаря своей смекалке, скольких мужчин сводили с ума, скольких элегантных кавалеров отличали своим вниманием, скольких скучных глупцов выставляли на посмешище, одним словом, сколько безумств творилось на этом празднике острого ума! Куда же исчезли все бальные радости? отчего единственное, что от них осталось, — это усмешка, с которой герои прежних карнавалов презрительно рассматривают наши сегодняшние балы-маскарады и говорят со вздохом: «Совсем не то»? А почему, собственно, не то? Философы отвечают: «Из-за чересчур большой свободы нравов. Если влюбленные могут видеться каждый день с открытым лицом, к чему им переодеваться и прятаться под маской? они могут признаваться друг другу в любви и без этих ухищрений». Поскольку философам никто не возразил, они продолжают настаивать на своем мнении, а между тем истинная причина величайшего упадка балов в Опере совсем иная; достаточно сказать, что именно в тех странах, где страсти выражаются самым наивным образом, где связи, которые следовало бы хранить в тайне, спокойно выставляются на всеобщее обозрение, — именно в этих странах балы-маскарады имеют наибольший успех. Не говоря уж о том, что особы, которые ездили на бал в Опере ради того, чтобы увидеться друг с другом, были совсем немногочисленны. Остальные ездили туда ради того, чтобы их интриговали; между тем интриговать как следует можно лишь тех людей, которые чем-то живо увлечены или, по крайней мере, способны увлечься. Если юноша всерьез влюблен, то, как бы часто он ни виделся с предметом своей страсти, как бы точно ни знал обо всем, что эта особа делает, малейшее упоминание о ней приводит его в возбуждение; настоящая любовь подозрительна; известие самое незначительное, самое невероятное вносит смуту в сердце влюбленного. Скажите ему: «Я видел ее сегодня утром»; пусть даже он знает наверное, что она не выходила из дома, что ей нездоровится, пусть даже он видел это своими глазами, — неважно; ваши слова все равно смутят его; самые абсурдные предположения начнут роиться в его уме; он не успокоится до тех пор, пока не выяснит все у нее самой. Как видите, балы в Опере сделались скучны не потому, что мы вольны любить, кого захотим, а потому, что нам безразлично, кого любить. Повторяем: первое условие успеха для бала-маскарада — это фантазия, мы же слишком эгоистичны для того, чтобы иметь фантазию; дело в том, что фантазировать может лишь тот, кто способен забыть себя, мы же в этом отношении все поголовно отличаемся превосходной памятью. Что фантазии лишены мужчины, это еще можно понять, но вот полное отсутствие ее у женщин ставит нас в тупик. Будь они от этого более благоразумны, роптать было бы не на что; однако нравственность от недостатка фантазии нисколько не выигрывает, зато наслаждения страдают.