– Уходи ты из этого «Хауса», нечего тебе там делать, пропадешь ты там, – в сердцах вскрикнула мама.

– Ма-ам, – протянула я, предупреждая своей интонацией, что сейчас брошу трубку. Закричу, вспылю, мысленно, разумеется. Вслух ничего такого в офисе не допускается. Негласный устав действует.

– Вечером поговорим, – сказала мама.

И она пропала. А я знала, что мама сейчас сделала, она сама бросила трубку, закричала и вспылила. На другом конце города. Там мои желания исполнились. Я осторожно положила трубку на стол. Так дело не пойдет. Степан Федорович мечтает о преодолении уже второй вершины, а я до сих пор не могу перешагнуть первую. Нельзя распускать нервы. Нельзя. Надо действовать. Я развернула органайзер. Полистала страницы. И план есть. И потенциальные клиенты имеются. Предыдущим вечером я изрядно пошерстила Интернет, пошуровала в его потаенных углах шустрой мышью в поисках клиентов. И нашла разных заказчиков. Переписала номера телефонов, факсов, имейлов, а в отдельную графу внесла фамилии, имена, должности. Все есть. А сейчас не могу перешагнуть через себя. Не могу заставить себя сделать первый звонок. Это так трудно. Ведь я должна убедить незнакомых мне людей ни с того ни с сего приобрести строительные товары компании «Максихаус». Не представляю, какими методами возможно воздействовать на сознание людей, не помышлявших до сих пор о приобретении строительных материалов. Проверю почту. Пусто. На мои письма никто не ответил. Я подавила судорожный вздох. Карьеру можно считать завершенной. Все кончено. Пойду к Степану Федоровичу. Немедленно. И напишу заявление об уходе. И вдруг я испугалась. Нельзя сдаваться. Нельзя. Так можно проиграть в странной игре под названием «жизнь». Ведь я не хочу жить так, как живет Ира Акимова, Вера, Черников. Не хочу. Значит, я должна бороться. Здесь, в «Максихаусе», мой дом. И пусть он наполнен чужими людьми. Пусть. Моя задача превратить этих людей в родственников. В сестер и братьев. Надо поставить себя так, чтобы эти люди полюбили меня. Сроднились со мной. Они и сами всего боятся. Боятся, что не справятся, боятся, что их уволят по сокращению, боятся, что проклятые проценты не вырастут. Всего боятся. В офисе поселился страх. Энергетический сгусток отчаяния витает в воздухе. Надо сорвать завесу молчания. Изорвать ее в клочья. Разодрать на мелкие кусочки. И тогда в офисе зазвучит смех, появится надежда, прилетит на крыльях успех. Всем нужен успех. Он жизненно необходим. Мне, вот этой девушке, юноше, всем.

– Братья и сестры, кто желает пообедать? – громко провозгласила я.

Но никто не откликнулся на мой призыв. Присутствующие испуганно прижались к мониторам, почти втиснулись в экраны, будто вдруг возжаждали немедленно переместиться в виртуальный мир.

– Пойдемте пообедаем, здесь рядом есть кафе, вдруг после обеда свежие мысли появятся, – сказала я и мило улыбнулась красивому юноше.

Красавец стоял с телефонной трубкой в руке. И не знал, как ему поступить. Стоять дальше, изображая каменного истукана, или пойти со мной. Победила дружба. Юноша положил наконец трубку на рычаг и схватился за куртку. И в офисе повеяло свободой. Все вдруг зашевелились, разминая закостеневшие от долгого сидения за компьютером конечности, принялись потирать шейные позвонки, тереть виски, щуриться… Кто-то взялся за пальто, кто-то уронил вешалку. Повеяло жизнью. Свободой. Надеждой. Чудесный аромат. Вкусный запах.

– Я – Настя, а вы? – сказала я, продолжая улыбаться красивому юноше.

– Алексей, – сказал юноша.

Симпатичный парень, почти мачо. Синеглазый брюнет, мускулистый, поджарый, высокий, с косой. Мой сверстник. Двадцать пять. Плюс-минус. Мы вышли из офиса и медленно направились к выходу. У Алексея явно затекли ноги. Я подлаживалась к его слегка косолапой походке. Возле вертушки возникла небольшая заминка. Охранник бросил мимолетный взгляд в монитор видеокамеры и опрометью выскочил из тамбура. Загородил проход своей широкой спиной. А спина у него будто бетонная плита. Я улыбнулась. Что это с ним, с дуба рухнул, не иначе. В воздухе повеяло тревогой и опасностью. В здание бизнес-центра влетел, словно ястреб, какой-то мужчина. Охранник вытянулся в струнку, всем своим видом выказывая почет и уважение. А я задохнулась от восторга. Передо мной стоял Марк Горов. Возлюбленный мой. Он резко застопорил стремительный полет, остановился у вертушки и посмотрел на меня.

– Мы с вами где-то встречались, – пошутил Горов.

Ладно, пошутил к месту, он все делает толково. Горов не видел других, только меня, одну во всем мире, и никого больше. Я засмеялась. Это было и впрямь смешно. Это было здорово. Я смеялась. И ничего не боялась. Мне не было страшно.

– Было дело – однажды на помойке, – сказала я.

– Я помню, у меня отличная память, а вы – Аленушка, – сказал Марк Горов и протянул мне руку.

Я вздрогнула, попятилась. Знакомая рука, я столько раз касалась ее во сне, изучила все складочки и морщинки… Если прикоснусь сейчас к руке Горова, сразу умру на месте, тут, у вертушки, прямо на глазах изумленного охранника и не менее изумленного Алексея.

– Понятно, – со значением произнес Горов, непринужденно убрал руку и добавил: – А вы у нас работаете?

– Д-да, – сказала я, – менеджером по продажам.

– Отлично, – восхищенно выдохнул Марк Горов и улетел.

Ястреб. Коршун. Сокол. Нет. Горов был орлом. Тоже нет. Горов был Горовым. Он не ходил – летал. Стремительно, молниеносно, внезапно. Таким я его знала во сне. Таким он был в реальности.

– Настя, что с тобой? – спросил Алексей и тронул меня за рукав. – Ты бледная как смерть. Тебе плохо?

– Нет, мне не плохо, совсем не плохо, мне очень хорошо, слишком хорошо, понимаешь, Алешка. – Я прижалась к груди Алексея, схватила его за шею и поцеловала.

А охранник почти потерял сознание. Он никогда не видел такого зрелища. Ничего, еще не такое покажем.

– Алешка, мы еще такое покажем… – я заливалась смехом, будто колокольчик.

– Кому покажем, что покажем? – сказал Алексей, слегка отстраняя меня от груди.

А я почувствовала холодное неприятие. Меня отторгал от себя мужчина. Ему не нравилось мое родственное касание. Отторжение неприятно просквозило по телу и исчезло. Я весело стукнула Алексея по спине.

– Алексей, мы поднимем проценты продаж на недосягаемую высоту, пропустите нас, не видите, что ли, менеджеры идут, – сказала я, кивая охраннику.

Тот совершенно остолбенел. И пропустил. Вертушка лукаво подмигнула зеленым глазом и звонко щелкнула, открывая проход. Ей тоже было весело.

Мы славно пообедали в кафе. Недорого. Мне больше всего понравились цены. Качество пищи меня не интересовало. Нужно было экономить. Я до сих пор сидела на маминых запасах. Свои деньги я пока не заработала. Алексей красиво ел, красиво сидел. Все в нем было красиво, но как-то уж очень красиво. Чересчур. До тошноты. Но я любила его, любила весь мир. В душе пели птицы, звучала музыка, слышались песни любимых исполнителей. Настоящая какофония счастья.