Сара раскрыла глаза.

— Так вот почему ты ни с кем не встречалась? Я думала, что ты просто белая ворона.

По десятибалльной шкале деликатность Сары не тянула и на единицу. Не понимаю, как я могла ее побаиваться. Я пожала плечами.

— Многие, кто меня не знает, так думают. Их проблема.

Восхищенный взгляд Сары стоил миллиона баксов. Чувство триумфа, которое я испытывала, тянуло еще на миллион.

Но тут появился рыжий незнакомец, и два миллиона баксов смыло в унитаз. Он снова выглядел как маменькин сынок из частной школы: воротничок на рубашке поло отглажен, на руках, которые он засунул в карманы идеально сидящих шорт цвета хаки, красовалась дюжина кожаных плетеных браслетов.

По сравнению с нашей первой встречей чувствовалась большая разница. Теперь я знала, что он — из страны фей. Дело даже не в пряном запахе, наполнившем кафе. Дело в его умопомрачительном совершенстве, таком же, как у Элеонор. Думаю, красота — Их отличительная черта. Он был не просто красив — на него было больно смотреть. К тому же он сиял изнутри. От него исходило сияние тепла и здоровья, хотя во флуоресцентном свете кафе и предгрозовом полумраке на улице мы с Сарой казались бесцветными. Как я могла подумать, что он человек?

Парень с улыбкой облокотился о прилавок. Под рукавом на левой руке блеснул обруч. Сара скромно поправила фартук и подошла к нему.

— Выбрали?

Он перевел взгляд с меня на Сару.

— Даже не знаю. Все кажется таким вкусным.

Сара улыбнулась. Я примерзла к месту. Из глубины подсознания начали всплывать воспоминания Люка.

— Можете подумать. Я не тороплю. — Сара жестом указала на пустое кафе.

Он оттолкнулся от прилавка, пробежал пальцами по стеклу витрины, двигаясь безостановочно, как во время нашей последней встречи. Бег его пальцев прервался, когда он дошел до железной полоски на витрине. Потом пальцы лениво возобновили движение, будто ничего не случилось. В моей голове мелькали смутные обрывки воспоминаний: вот он кидает в реку мычащего теленка, со смехом наблюдая, как тот исчезает в неожиданно глубокой воде; гладит окровавленную испуганную девушку, а кожаные узлы на браслетах оставляют раны на ее коже… Я сжала зубы, пытаясь забыть то, что только что увидела.

— Так сложно выбрать, — тихо сказал он, улыбаясь Саре. — Можно мне две, если я не смогу решить?

Вот придурок. Рыжий придурок. Сара посмотрела на меня и засмеялась.

— Мы все еще говорим о мороженом?

— А разве мы о нем вообще говорили? — Рыжий Придурок наклонился к Саре, облизнув свои безупречные губы. У меня был ключ, но Сару ничего не защищало.

Неужели мне придется за нее вступиться? Я подошла, приобняла Сару и твердо сказала:

— Выбирайте… мороженое или уходите.

К моему удивлению, Сара не запротестовала, а сделала шаг назад, подальше от него. Наверно, сработал инстинкт самосохранения. Даже самая беззащитная овечка может учуять волка, если он подберется достаточно близко.

С удивительной грацией Рыжий Придурок взлетел на прилавок. Сара испуганно вскрикнула. Он сел, свесив ноги. Я отступила, чтобы выйти из зоны досягаемости, и он защелкал языком.

— Ну же, не ломайся. Люк должен делиться своими игрушками. — Он посмотрел на меня с голодной улыбкой и показал на ключ. — Может, я избавлю тебя от этого.

— Подонок, — процедила Сара. — Убирайся, или я вызову копов.

Угроза не подействовала. Из его пустой ладони прекрасными бабочками посыпался клевер. От кривой улыбки кровь стыла в жилах.

— Милая, я могу показать тебе кое-что, чего Люк не умеет, — прошептал Придурок.

— Я тоже, милый. — В кафе зашел Джеймс. Он странно выглядел: на футболке надпись «Убирайтесь с моей планеты», а в руках наперевес, словно винтовка, железные щипцы для камина. Тем не менее, все вместе смотрелось гармонично.

Рыжий Придурок показал зубы и соскользнул на пол, высунув язык, словно жало змеи.

— Ты тоже хочешь со мной поиграть? — Он наклонился ко мне и вдохнул. — Хотя она пахнет лучше. Такой аромат, что я готов проглотить ее целиком.

Джеймс опустил руку с щипцами и с невозмутимым видом направился к Придурку.

— Убирайся.

Придурок пятился, пока не уперся спиной в дверь, потом посмотрел на меня и сделал грубый жест рукой.

Джеймс зарычал и занес щипцы над его головой. Но щипцы так и не коснулись тела Рыжего Придурка — он отшатнулся и ударился в дверь головой с такой силой, что зазвенели стекла. Потом он обмяк на полу.

Джеймс в него плюнул. Когда слюна коснулась щеки, Придурок открыл глаза и улыбнулся.

— Так вот в какие игры ты играешь.

Внезапно перед глазами возникло видение Люка: он прижимает Придурка к стене, держа кинжал у самого горла. Придурок усмехается и говорит: «Отличная будет игра».

Я оглянулась и увидела, как Джеймс стоит, уставившись на пустой пол. По тротуару на улице прыгал белый кролик. Мы провожали кролика взглядом, пока тот не скрылся в низкорослом кустарнике за парковкой.

— Проблемы с грызунами? — спросил Джеймс.

Я перевела дыхание.

— Откуда ты взялся?

Джеймс закинул щипцы за плечо и посмотрел в окно; собиралась гроза. Сара задала вопрос со своего места у миксера:

— Что, черт побери, происходит?

Я не знала, что ответить.

— Нашествие злобных фей, — пожал плечами Джеймс.

Сара выглянула в окно, чтобы посмотреть на парковку, где исчез кролик. Девушка, которая болтала без умолку, когда было нечего сказать, замолчала, когда предмет для разговора появился.

Я посмотрела на часы.

— Я закрою черный вход. Думаю, самое время выбираться отсюда.

Сара жевала нижнюю губу, погрузившись в раздумья. От внутренних усилий у нее изменилось лицо.

— Отличная идея, — поддержал Джеймс. — Я отвезу тебя проведать бабушку. И провожу Сару к ее машине.

Я подготовила кафе к закрытию, заперев черный вход и контейнеры с наполнителями для мороженого. Сара машинально вытерла миксер и прилавок. От ее молчания мне стало неуютно, захотелось сказать любую глупость, только бы заставить ее говорить. Внезапно меня посетила странная мысль: вдруг она все время болтала, чтобы вырвать меня из обычной задумчивости?

Мы закончили уборку, Джеймс поставил стулья на столы.

— Лучше поторопиться. Скоро пойдет дождь.

Мой телефон зазвонил. На этот раз я узнала номер.

— Люк?

Я едва его слышала.

— Я был у бабушки. Это Они.

Грозовые тучи заволокли голубое небо, засверкали молнии. Секундой позже раздался гром, от которого задрожали стекла старенького «понтиака» Джеймса. Я ослабла на сиденье, вдыхая знакомый запах кожаной обивки верблюжьего цвета. Запахи машины, старой кожи и коврика на полу всегда будут ассоциироваться с Джеймсом. В каком-то смысле эта машина и была Джеймсом. Он так долго и старательно собирал ее из руин, что она вполне могла стать частью его тела.