Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы прима не стала рожать четыре года подряд наследников и наследниц Дону Пепе — одного за другим, по экземпляру в полтора года.

Сначала прима наняла нянек для первенца. Но все последующие отпрыски уже наблюдались ею лично. Не потому, что не хотелось доверять их чужим рукам, а потому, что эта забота самым естественным образом освобождала ее от вечного боя с завистниками за признание ее творческих талантов.

Дон Пепе наконец смирился с тем, что прима перестала блистать в потемках оперной сцены, и махнул на все рукой. Впрочем, не на все. Во-первых, он искренне, по-отцовски, любил своих сыновей и дочь, а во-вторых, не спускал голубых своих, всегда юных глаз с первых красоток экрана и сцены.

Если бы можно было вывесить в какой-нибудь славной галерее их живописные портреты, то получился бы приличный музейчик — по шесть-семь полотен на зал, а таких залов ведь было с десяток. Каждый зал — это год. Я бы назвал этот музей «большим десятилетием любви».

Бывшая прима устала бороться с пороками мужа-миллиардера и тоже завела себе дружка. От скуки и обиды. Им оказался ее шофер Джорджи Леоне. Потом ей стало неловко за то, что прима, пусть и ушедшая в творческий тираж, спит с необразованным водителем, и она настояла, чтобы его сделали владельцем модного антикварного салона.

Это Дон Пепе еще как-то сжевал. Морщился, но проглатывал кусочек за кусочком, постепенно привыкая к терпкому вкусу измены. Но когда выяснилось, что располневшая прима беременна от коварного усатого красавца Леоне, он буквально слетел с катушек. Дитя прима родила уже в муках — причем не совести, а страхов. Но несчастный отец, а именно Джорджи Леоне, так и не подержал в руках своего первенца, потому что утонул во время купания в бассейне на вилле, подаренной ему любовницей.

Мне это живо напомнило трагическую смерть Нади, деятельной сестры русского миллиардера Ивана Голыша. Но в отличие от того случая, Джорджи Леоне совершал заплыв в одиночестве и почему-то в роскошной пиджачной паре от Albione, в нежной хлопковой сорочке от Brianza, в тонких носках от Lorenz, в импозантном галстуке от Mondigo и в элегантной обуви от Fabi. Умер красиво, нечего сказать. Его даже переодевать к похоронам не было необходимости. Просто дали немного подсохнуть одежде, галстуку, носкам и обуви и тихо закопали. Вот гроб, говорят, был неприлично дешевым.

Тут как раз началась междоусобная война в неаполитанской каморре. Дона Пепе атаковали со всех сторон. Полилась кровь. Но главное было не в том, что погибали его солдаты, а в том, что влиятельные враги точно таким же способом, как в свое время Дон Пепе, вытянули на общее обозрение пренеприятнейшую историю с колумбийским наркобароном Рыжим Львом.

Обнаружилось, что Дон Пепе не только обязался отмыть огромные суммы денег в своих обширных энергетических владениях, но и предоставил заокеанским гангстерам три тайных склада в Германии, в Румынии и в Косово, где хранилось около полутора тонн чистейшего кокаина и семьсот килограммов опия. Было там еще около полтонны героина и чуть более тонны марихуаны.

Все это перевозилось на его малой авиации через Средиземное море в Испанию, а потом транспортировалось через всю Европу. Двухмоторные самолетики, а их было шесть штук, марки Cessna, брали груз в секретных портах Марокко, куда он доставлялся на сухогрузах из Аргентины. А в Аргентину его опять же воздушным путем перебрасывали из Колумбии. Пилотами почти во всех случаях, кроме аргентинского, были несколько американцев, немец и украинец. Все они состояли на службе у Дона Пепе.

Был там и один русский экипаж из двух человек. Но этих схватила береговая охрана США, когда они по личной инициативе решили сесть на одном из живописных Багамских островов, чтобы прихватить мешок с долларами для собственного заказчика во Франции. Там было двадцать пять миллионов «зелени», из которых им за транспортировку обещали сто пятьдесят тысяч на двоих.

Но самолетик неожиданно попал в эпицентр мощного грозового фронта, и его, как щепку, занесло в воздушное пространство США вблизи Майами. Американцы вынудили русских сесть на запасную посадочную полосу почти в черте города и тут же скрутили.

Русское правительство почему-то решило, что инцидент с захватом пилотов с российским гражданством на странном воздушном судне задевает национальное достоинство России, и начало громко скандалить через своих консулов. Летчики уже было решили во всем сознаться, то есть назвать имена и конечные адреса всех своих нанимателей, но тут все не на шутку переполошились, и пилоты заткнулись. Вдруг выяснилось, что они вообще не знали, что именно у них на борту. Один даже заявил, что был свято убежден, что перевозил сухое молоко для нуждающихся малюток в Западной Европе. Оба в пожарном порядке схлопотали по десять лет тюрьмы, и о них тут же забыли. Как будто их и не было вовсе.

А в Неаполе тем временем события продолжали развиваться весьма энергично.

Все газеты Италии писали об этом взахлеб. И вновь на улицы Неаполя те же профсоюзные вожди, но несколько состарившиеся, вывели тысяч пятьдесят докеров, рабочих и работников порта. Народ требовал крови самого Дона Пепе, опозорившего Республику в глазах мирового сообщества.

В Брюсселе поставили вопрос о правомерности владения корпорацией синьора Джузеппе Контино энергетическими ресурсами. Многие его счета в четырех крупнейших европейских банках и в одном американском были арестованы. Началось масштабное расследование.

Дон Пепе в отчаянии поехал к премьер-министру в его частную резиденцию на Сардинии. В дом премьера в этот день съехалось много гостей. Среди них самым именитым и желанным был президент одной очень большой восточноевропейской страны. Дону Пепе долго не разрешали сойти по трапу с его роскошной яхты на охраняемый берег, но наконец начальники службы безопасности премьера и иностранного гостя все же дали согласие. Их решительные парни дважды обыскали Дона Пепе, залезали ему в рот, в трусы, под майку, хлопали по животу, проверяя, действительно ли это подкожный жир, как у рождественского гуся, или все же замаскированная бомба.

Дон Пепе сначала хотел возмутиться, но потом понял, что здесь можно сразу, в одночасье, схлопотать неприятности, которые к нему вползали последнее время хоть и достаточно резво, но все же с некоторой поступательностью. Поэтому он не открыл рта, а дисциплинированно разводил в стороны руки, ноги и наклонялся вперед, с трудом обхватывая руками половинки зада. Во всяком случае, ему показалось, что все именно так и было — как в кабинете проктолога. Но он, как известно, человек с тонким юмором, поэтому, рассказывая потом об этой крайне унизительной процедуре, определенно что-то приврал для веселья слушателей. Правда, он говорил, что во время его нередких дружественных и деловых визитов к премьеру ни разу не был обыскан. Но тут ведь сейчас такой важный гость!

С премьером на этот раз поболтали минут двадцать, не больше. Тот тяжело вздохнул, осторожно поскреб голову с искусно наращенными рыжеватыми волосами и сказал, что сейчас ничем помочь не может. А все потому, что его самого гонит, как дикого кабана, свора профессионально обученных собак. То он не с теми спал, то не с теми дружил, то не тем давал взятки и не от тех брал. А еще оказалось, что не то и не там покупал.