Я чувствую прилив вдохновения. Теперь все, что мне нужно понять, — это что именно данаи собираются сделать с девушкой, когда найдут ее. Но как бы мне ни было неприятно это признавать, похоже, я все-таки сожгла пару мостов, связывавших меня с миром вампиров. Виолетта вряд ли когда-либо еще со мной заговорит, а Джеймс...

Я перевожу взгляд на его окно. Оно темное, как обычно. Чем он вообще там занимается целыми днями? Вслепую вяжет носки? Я рывком задергиваю штору. Мне нужно сосредоточиться. Сейчас мне бы очень пригодилась парочка вещих снов или какая-нибудь жуткая библиотечная книга под названием «Вампиры». Но вместо этого у меня есть татуировка, имя и накопленные за шестнадцать лет противоречивые данные, полученные из популярных книг и фильмов. Все это никак не может мне помочь... или может? Джеймс, кажется, представляет собой ходячий мешок с популярными вампирскими мифами. Поскольку лучших альтернатив у меня нет, я пытаюсь вспомнить, чему еще научили меня вампирские саги.

Вампиры слишком засиделись в традициях девятнадцатого века, и не помешал бы хороший пинок, чтобы выгнать их оттуда.

Вампиры-полукровки часто бывают вынуждены бороться с преступностью.

Не помешало бы посчитать корреляцию между угрюмостью и вампиризмом.

Вампиры любят банды, просто они называют их кланами.

У вампиров не бывает детей.

Когда я пишу последнее предложение, какая- то мысль проносится в глубине моего сознания. В десятом классе английский у нас вела женщина с полностью отсутствовавшими навыками планирования времени, в результате чего мы потратили примерно двенадцать недель первого семестра на греческую мифологию и две недели на все произведения Шекспира. Я забиваю слово «Даная» в «гугл» и в награду получаю подтверждение того, что в греческой мифологии Даная — мать Персея, ребенка, рожденного чудесным образом. Не так уж много, но, по крайней мере, хоть одна рабочая теория. И, между прочим, пусть у Влада есть сила, знания и высочайший уровень безумия, — зато у меня есть Википедия.

На следующее утро я просыпаюсь слишком поздно, тем самым сорвав свой план до звонка напасть на мистера Амадо с моим предложением. К тому времени, когда я прихожу к мистеру Бэру на основы математического анализа, он уже настолько потерян в Волшебной Стране Математики, что едва оборачивается, чтобы взять у меня допуск. Опасаясь, что он ошибочно примет мое приближение за желание ответить на вопрос, я спешно ретируюсь на свое место в заднем ряду — как раз вовремя, чтобы успеть на раздачу листочков с упражнениями. Взяв себе один, я через плечо передаю оставшиеся парню позади меня. Ничего не происходит. Я трясу стопкой бумажек. По-прежнему ничего. Собираясь прочитать лекцию этому нарушителю порядка, я оборачиваюсь и вижу самодовольную улыбку Джеймса.

— Как мило, что ты обернулась, — беззвучно шевеля губами, шепчет он.

Я бросаю кипу бумажек ему на стол, с радостью слыша тихое проклятие и торопливый шелест, пока он собирает их. Немного погодя он трогает меня за плечо.

— Что ты вообще здесь делаешь? — не оборачиваясь спрашиваю я, выведенная из равновесия тем, как я ему обрадовалась, пока не вспомнила о его намерениях. — Это младший класс. Ты, конечно, на особом положении, но все-таки ты выпускник.

Скрип его стула предупреждает меня, что он придвигается ближе, но все равно я вздрагиваю от неожиданности, услышав его голос, шепчущий мне прямо в ухо.

— Сила убеждения иногда имеет свои преимущества, — слышу я. — У меня есть все твое расписание. Так что попробуй-ка угадать, чем мы будем заниматься на уроке рисования?

Снова забавляться с сосновыми шишками, наверное. Так ему и надо.

— Так вот какой у тебя план? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему. — Преследовать меня, пока я не найду ее, а потом атаковать?

Джеймс выглядит раздраженным.

— Я здесь потому, что обещал Владу быть здесь, — отвечает он, наклонившись вперед. — Помнишь?

Вспышка вины пересиливает злость. О да, я помню — каким бы назойливым он ни был, он действительно остановил Влада, когда тот хотел убить нас в лесу.

— И тебе никогда не приходило в голову, что я, возможно, захочу присмотреть за тобой, пока ты пытаешься разрушить все мечты и надежды Влада? — продолжает он. — Ну, знаешь, чтобы защитить тебя.

— Это произошло только однажды, — упорствую я.

— Да-да, конечно.

От его скептического тона у меня закипает кровь.

— Ладно, Святой Джеймс, ты по-прежнему планируешь закусить девушкой, которую мы найдем?

Он сжимает губы, но ничего не отвечает.

— Это мое последнее слово, — важно говорю я и делаю вид, что увлечена уравнениями, которые мистер Бэр пишет на доске. Стул позади меня снова скрипит.

— Делай по-своему, — шепчет он мне на ухо, — но я хочу, чтобы ты знала: не надейся, что я отстану от тебя, пока все не придет в норму.

Да неужели. Я поднимаю руку и держу ее до тех пор, пока мне не удается привлечь внимание мистера Бэра, когда он в очередной раз оглядывается проверить, слушаем ли мы его. Он выглядит удивленным.

— Мисс... МакГи? — с трудом припоминает он мое имя.

— Можно мне пойти к медсестре, пожалуйста? — умильно прошу я. — Мне не очень хорошо. Мне казалось, это пройдет, но, боюсь, меня стошнит, если я просижу здесь еще хоть секунду.

Мистер Бэр борется с педагогической нерешительностью; поскольку идет только первая неделя занятий, я для него пока неизвестная величина. После продолжительной паузы он находит среди завалов на своем столе стопку розовых пропусков, быстро пишет что-то на одном из них и кладет его на мой стол.

— Сделайте к среде упражнения на странице восемьдесят три и поправляйтесь, — говорит он и снова отворачивается к доске.

Я собираю учебники, когда Джеймс поднимает руку и, не дожидаясь разрешения, говорит:

— Мистер Бэр, я тоже не очень хорошо себя чувствую,

— Тогда опусти голову между колен и подожди, пока тебе не станет лучше, — не оборачиваясь, отвечает мистер Бэр, очевидно, прекрасно понимающий, чем чревато подписание двух пропусков одновременно.

— Но, мистер Бэр, — снова говорит Джеймс еще более умоляющим голосом, — если вы посмотрите на меня...

— Нет. Ты сможешь выйти, когда вернется мисс МакГи.

Бросив торжествующий взгляд на Джеймса, я выхожу с высоко поднятой головой и сердцем, полным восторга оттого, что мистер Всемогущий Вампир был поставлен на место правилами хождения по коридорам. Восторг не покидает меня до тех пор, пока я не осознаю, что меньше всего на свете мне сейчас хочется идти к медсестре. В библиотеку без специального пропуска не пройти, а оставаясь сидеть в коридоре, я рискую попасться на глаза любому блуждающему по школе учителю. Я отправляюсь в холл, где собирается музыкальная группа, решив проверить состояние Линдси. Если она играет на кларнете в восемь утра, я буду знать, что она находится по меньшей мере на стадии восстановления. Однако как раз тогда, когда я подхожу к последнему повороту, в поле моего зрения, ковыляя вразвалку, появляется приземистая фигура мисс Кейт. Я ныряю в ближайший туалет; там пахнет розовым мылом и дешевыми бумажными полотенцами, но, к счастью, там, кажется, никого нет.