На секунду кольнуло сожаление, что Алина сейчас не может узнать о его самочувствии. Пережил ли все те операции? Вышел ли из комы?

Но существовали и другие, такие, как майор. Она не с первого дня отследила эти отличия. Какие-то разногласия и разночтения приказов и правил всплывали постепенно. Приглушенные слухи, что кто-то и взятки берет, а кто-то в мутных делах принимать участие готов. Какие-то старые схемы и прикрытие мошенников… Алина не очень прислушивалась и даже не до конца вникала тогда во все это. Не верила, наверное, не хотела. Она пыталась приноровиться к новому ритму жизни, да и общалась в основном с теми, кто учебку закончил вместе с ней. И с напарником ей повезло — Ромка также горел желанием свою лепту внести в удачу реформы.

Однако, если правы подозрения Дреда, и майор как раз участвовал в чем-то подобном? Покрывал нечто незаконное, чем его бывший сослуживец занялся, к примеру. А начальник отделения отказался в этом участие принимать, потому его первого и расстреляли, так как мог показания дать или начать расследование?

Но зачем всех остальных? Чтоб убийство начальника растушевать? Под общее нападение замаскировать?

Алина ничего не знала, понятия не имела, что за схемы или дело такое могло быть у этих злоумышленников, чтобы всех в участке расстрелять? Это же колоссальный резонанс! Какое прикрытие они рассчитывали использовать? Ради чего… Какой должна быть выгода по итогу, чтоб оправдать подобное?!

Представить было сложно.

Да и друзья ни о каких подозрениях ей не говорили… Или, как с личностью того друга, она просто забыла? Не вспомнила еще? Не придала значения слухам, вот и не может сейчас концы с концами свести?

Размышлять о друзьях было тяжело, но в этот раз лучше работали попытки отстраниться, взглянуть на все под иным углом. Так что стоило признать, что случившееся с Дредом ее словно перегрузило, помогло чуть снять накал невыплаканных эмоций. И теперь Алина более трезво и, пожалуй, отстраненно, анализировала случившееся.

Но и не смотря на это, очевидной причины не вырисовывалось.

Она попыталась отвлечься тем, что помыла чашки, руки хотела занять, отключив голову. Но посуды было слишком мало, чтоб в процесс погрузиться. После зачем-то выключила на кухне свет, как-то бессмысленно побродив по темным комнатам, будто на ощупь изучая дом.

Причем и сама не могла сказать, зачем в темноте слоняется? Дред не запрещал ей свет включать.

А еще она нервничала… и пыталась время выяснить, потому как ей показалось, что… ммм, соседа… любовника… (кто он ей теперь?) уж слишком долго нет. Однако здесь не имелось ни телевизора, ни радиоприемника, ни часов. Не оставил он ей и телефон, несмотря на самоуверенные заявления, что тех у них достаточно. Так что выяснить, сколько же сейчас времени, — никакой возможности, как и понять, то ли у ее истерии новый виток, то ли Дред реально задерживается?..

Все-таки решила не поддаваться панике: он взрослый мальчик, в конце-то концов, который прекрасно жил и справлялся с куда более серьезными испытаниями, если верить Евгению. Так что и тут не должен пропасть, по идее. О том, что она будет делать, если Дред все же не вернется, Алина предпочла не думать. Пора принять ситуацию и развязывать проблемы по мере их поступления.

Вместо этого она села на полу спальни, у той самой единственной кровати, и попыталась создать хоть какую-то схему последовательности событий в участке из носков, белья и футболок… Не своих, а Дреда. Ну а что делать, если бумаги и карандаша Алина тоже не обнаружила, впрочем, как и ничего, вообще, похожего на это? Вот и обходилась подручными материалами. И нечего было ее так надолго оставлять, если беспокоился о своих трусах.

Надо сказать, такого он не ожидал застать в доме.

Дима задержался, да. Пока нашел подходящую сеть с открытым доступом, чтоб не тратить еще и силы на взлом, минут сорок потерял. Вроде и немного, но потом же еще информацию искал, отправлял письмо, проверил то, что в голову пришло после ее рассказа… В общем, часа два отсутствовал. И вот обнаружил Алю, уснувшую с какого-то ляда на полу в спальне, посреди вороха его одежды! Распотрошенная сумка Димы стояла рядом. И, как ни парадоксально это было, казалось, что она раскидала его носки и трусы по какой-то системе…

Не совсем поняв, то ли это месть ему за что-то, то ли наведение порчи, к примеру, то ли новые методы работы полицейских, о которых он еще не в курсе, Дима сгрузил свои покупки на столе в кухне. Постарался не шуметь, а сам пошел к соседке, которую, похоже, можно уже и зазнобой считать, если хоть с самим собой попытаться быть откровенным. Нечего ей на крашеных досках спать, кровать же под боком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Однако, поднять на матрас, не потревожив, не удалось. Больше того, Дмитрия ждал… Ну, чего уж, сюрприз, и не особо приятный! Стоило ему наклониться и попытаться обхватить спящую Алю, чтоб переложить девушку, как в бок уперлось нечто острое и стальное… И только потом она соизволила сонные глаза открыть. Надо признать, реакция у Али была мгновенная и прекрасная.

— Мне казалось, мы пришли к взаимопониманию? — сохраняя ровный тон, даже позволил себе намек на усмешку.

Хотя сам замер, не планируя подталкивать Алину к необдуманным действиям. Взгляд у девушки был плавающим, как будто она еще в полудреме пребывала и не до конца понимала происходящее.

Вполне поверить мог, учитывая, что выспаться у нее не получалось уже дней шесть. Так что мало ли, что спросонья Але в голову стукнуть может, еще и на фоне стрессов всех последних дней. В таких условиях у человека легко сорвется базовая адаптация, Дред такое пару раз наблюдал. Как-то даже специально довел, ему на руку было. Но с ней это не в его интересах точно.

И вот сейчас прям отследил, как во взгляде Али мелькнуло узнавание и понимание ситуации. Облегчение тоже засек.

Хорошо?.. Добивается того, на что рассчитывал? А что у самого тогда в ответ на эту ее эмоцию внутри теплом отстрелило, мля?!

Проснулась… частично. Однако лезвие ножа так и осталось прижатым к его боку. Хм…

— Где ты был так долго?! — ему натуральным образом выставили претензии.

И хоть голос Али был тихим, да и звучал хрипло после сна, сомневаться в ее серьезности не приходилось.

А Диме, вообще по-дурному, вдруг ухмыльнуться захотелось! И наклониться ниже, пусть и так капец, как неудобно замер, держа и ее еще на весу, по ходу. И впиться в сердито сжатые губы захотелось тоже. Проверить, сумеет ли заставить застонать? Так, чтоб не на срыве и на пике напряжения, а потому, что доведет до той степени возбуждения и жажды, когда девушка уже не сумеет промолчать.