Но Борис знал, что это ненадолго. Воздух Центрума умел внезапно превращать сильных цветущих людей в блеклых вялых манекенов. Хотя некоторым и удавалось этого избежать.

Он легко провел пальцами по плечу Тассии. Плечо чуть шевельнулось в ответ.

– Эй! – прошептал Борис. – Ну, повернись ко мне.

Большие глаза заблестели рядом в полумраке, теплое дыхание коснулось лица.

– Надо уходить, – прошептал Борис. – Уйдем вместе, втроем. Будем жить как в раю.

– Мы с тобой и так в раю, – ответила Тассия.

– Ты же знаешь, скоро здесь будет ад. Времени на разговоры уже нет.

– Я поступлю так, как решат наши мужчины.

Борис подавил в себе раздражение. Что ни говори, а многие обычаи кочевников то и дело хотелось назвать дикарскими.

– Ты обещала подумать обо всем раньше. Я же говорил, что не буду здесь вечно. Мое время уходит. Пока я – здоровый и сильный. Но пройдет несколько лет, и я начну разваливаться на куски. Эта земля медленно убивает всех нас, в том числе и тебя.

– А если твоя земля убьет меня еще быстрее?

– Нет! Ты просто не видела ее…

– И не увижу. Ты же знаешь, нам не позволено пересекать Врата.

– Я об этом позабочусь, потом. А сейчас речь о другом – вам нужно спасать свои жизни. Кечвеги не переживут вторжения, вас слишком мало. На вас будут вести охоту еще много лет, пока не раздавят последнего.

– Значит, так тому и быть.

Раздосадованный Борис откинулся на горячей простыне, глядя в полумрак. Он был бессилен что-то доказать. Помимо простой целесообразности этими людьми управляло что-то еще – некие реликтовые нормы поведения, по которым тут жили сотни лет назад – еще в те времена, когда край Эль-Пиро было центром людных городов и широких дорог.

– Я поговорю с вашими мужчинами.

* * *

– Командор Синбай и совет племени ждут вас, господин офицер. – Пожилой распорядитель открыл перед Борисом железную дверь, пропустил его вперед и вошел следом.

– Доброго дня, командор, – чуть поклонился Борис.

– Привет, пап, – ответил звонкий мальчишеский голос.

Синбай лежал на железном полу, расставляя перед собой крошечных серебряных солдатиков. Взгляд его был серьезен, словно он и в самом деле руководил битвой.

– От меня что-нибудь нужно, командор? – чинно поинтересовался распорядитель.

– Нет, не надо ничего, – отозвался мальчишка. – Мы так поговорим…

Они остались одни в гулкой каюте с железными стенами. Сюда тоже доносились грохот и лязганье.

– А где же Совет? – спросил Борис. – Где все ваши старейшины, инженеры, мастера?

– Они нам не нужны. Все и так ясно, пап. Хочешь молока?

Синбай легко вскочил и сел за стол, поджав под себя ноги. Взял темную железную кружку, отпил густого козьего молока. Борис уселся напротив, разглядывая заметно подросшего и изменившегося мальчишку.

– Синбай, ты понимаешь, что происходит?

– Понимаю, пап.

– Вы все можете погибнуть в ближайшие дни. В правительстве Хеленгара готовится убийство вашего народа.

– Нас многие хотят убить.

– Не будь дураком. Придет целая армия, с танками, ракетами и огнеметами. Металл будет плавиться, а земля – гореть! Тебе не жаль себя, маму?

– Всех жаль, конечно…

– Вы должны уйти со мной. Предупреди своих, а сам уходи. Я проведу вас через безопасные места, прикрою, выручу.

– Па-ап… – Синбай совсем по-взрослому поморщился. – Я же командор! Значит, вождь. Разве вожди убегают с войны?

– Да не будет никакой войны! Вас просто выжгут с безопасного расстояния.

– Пап, мы не дадимся. Мы двести лет с кочевыми бандитами бьемся, кой-чего можем. Не, даже не уговаривай. Я с нашими останусь, не буду бегать и прятаться. Ты лучше маму уведи куда-нибудь.

– Н-да… Только вот мама без тебя не уйдет…

Борис с досадой посмотрел в потолок.

– Думаешь, ты такой храбрый? А может, просто глупый?

– Не, я не храбрый, пап. Я – как все, обыкновенный.

– Ты хоть понимаешь, что я совершаю предательство, находясь здесь?! – В Борисе начала закипать злость.

– Ну и что? Ты же нас с мамой не предашь?

– Вас – нет, – остыл Борис. – Вы, наверно, единственные, кого я никогда не предам.

– Вот и хорошо.

– Ничего хорошего. Если что-то с вами случится… Я ведь жить не смогу! Как я себе в глаза смотреть буду, если знаю, что мог помочь – и не помог?!

– Ты хочешь помочь?

– Да! Очень хочу!

– Ну, если вправду хочешь… – Синбай отставил кружку и ясными глазами посмотрел на отца. – Тогда оставайся с нами.

– Как? Я не понял… – растерялся Борис.

– Чего не понял-то? Просто оставайся насовсем. Не уезжай.

* * *

Снова вокзал…

На этот раз Степан пересекал его не в образе истерзанного бродяги, а в форме офицера-пограничника, с пистолетом на поясе.

Разница была налицо. Теперь к нему никто не лез и не хватал за рукава. И в глаза предпочитали не смотреть.

Воинский эшелон отходил с дальнего пути, подходы к которому охранялись патрулями. Степан встал чуть поодаль, делая вид, что копается в рюкзаке. На самом деле он исподтишка наблюдал, как работает охрана.

Работала она вполне себе расслабленно. Бойцы вразвалочку подходили с разных сторон с пропусками в руках. Патрульные удостоверялись, что нужная бумажка есть, и небрежными кивками пропускали всех, не вчитываясь в документ, не проверяя фамилий и печатей.

Степан приготовил украденный у старшины пропуск, собрался с духом. Все, что требовалось, – спокойно пройти мимо патруля, помахав бумажкой. Только бы не выдать себя какой-нибудь нечаянной глупостью.

Он двинулся, постаравшись сделать лицо скучающе-безразличным. Приблизился к патрулю, помахал пропуском и уже почти вышел на платформу, как вдруг услышал за спиной удивленный голос:

– Товарищ штабс-капитан, а вы куда?

Сердце оборвалось. Мозг лихорадочно заработал – как выпутываться? Только вот работал он вхолостую, в голову ничего не приходило.

– Что-то не так? – Степан покосился на пограничника, стараясь сохранять спокойствие.

– Вам тут весь поезд обходить придется, – добродушно усмехнулся пограничник. – В офицерские вагоны вход с другой стороны.

– А… спасибо… – пробормотал Степан, едва удержавшись, чтобы не сказать «извините».

– Ага… Вон, через пути и вдоль состава. Там увидите комендантскую команду.