Старшина пригляделся, заметив следы ожога на его лице.

– Так в вас бултышка плюнулась, я гляжу? Я тоже раз нарвался. Три дня спать не мог от боли и потом еще неделю с повязкой на глазах лежал. А у вас как, быстро прошло?

– У меня счастливый случай. – Степан с досадой констатировал, что в первую же минуту поставил себя на грань провала. – Врачи говорят, легко отделался.

– Ну и хорошо! – Парень бросил рюкзак на кровать. – У меня тоже отравление, говорят. Сыпь какая-то, понос. В рейде водички попил из ручья, называется. Первую ночь вообще с толчка не слезал. К обеду полегчало, а командир говорит – вали ты отсюда, Егоров, со своими глистами, не порть роте аппетит.

Степан не знал, что отвечать. Он боялся что-нибудь сморозить.

– Слушай… э-э… Максим. Я лягу поспать, мне тяжело еще… разговаривать.

– Да я понимаю, товарищ капитан! Спите на здоровье! – Он вдруг поперхнулся, сморщился и пощупал горло. – Паршиво как-то в животе. И во рту как коты насрали.

Зашел фельдшер, осмотрел лицо Степана, хмыкнул.

– Капитан, я мазь оставлю, сам себя обслужишь, если зуд начнется. Ты вроде совсем уже на поправку пошел. Глаза открывать пробовал?

– Пробую. Кое-что вижу, но еще больно. – Степан порадовался, как ловко обезопасил себя от неосторожных слов и поступков.

– А ты… – Медик повернулся к старшине. – Ты пока пей воды побольше. Завтра решим, чем тебя лечить.

– Ужин скоро?

– Жди – и дождешься, – буркнул фельдшер и ушел.

Максим скинул ботинки и растянулся на кровати, не раздеваясь.

– Ну и дела пошли, да, товарищ капитан?

– Ты о чем? – хмуро спросил Степан.

– Да я про переговоры на пустошах. Кочевники вообще оборзели! Министра на хер послали. У вас там знакомых не было?

– Где?

– В сопровождении. Их же наши ребята охраняли, погранцы. Вы там никого не знаете?

– Нет.

– Жалко. Интересно знать, как на самом деле было.

– Я не знаю.

– Ой, простите, я ж вам спать мешаю. Все, молчу-молчу.

Но молчал он недолго. Минуты две.

– Как вы думаете, товарищ капитан, война будет?

– Не знаю.

– А я думаю – будет, товарищ капитан. Только кому тут воевать? Гвардейцы маршируют красиво, а больше ничего не умеют. Опять мы. За дополнительную плату, конечно. А вы эту историю про ножи слыхали, товарищ капитан?

– Какие ножи?

– Это еще когда генерал Бабичев был… Вы его не застали? Ну так вот. Рассказываю. Генерал потребовал, чтобы дивизион бесплатно состоял на продуктовом довольствии у министра обороны. Ну, типа, мы у вас служим, вы нас кормите. Они в отказ. И тогда наш генерал говорит: у нас солдатам выдают такие ножи. И показывает швейцарский ножик. Типа, тут и штопор, и пилка для ногтей, и зубочистка. У гвардейцев глаза загорелись. В общем, доставили партию этих ножиков. С тех пор питаемся за счет местного государства.

– Смешно…

– Ага… зато теперь все с ножиками… ох, черт…

Старшина вдруг закашлялся, вскочил с кровати. Через секунду Степан услышал, что его вырвало.

– Простите, товарищ капитан… Что-то накатило… Сейчас приберусь.

– Не напрягайся. – Степан поднялся, выглянул из палатки. – Санитар!

– Эге! – донеслось спустя секунду.

– Помощь нужна!

Степан упал на кровать, отвернулся к стенке.

– М-да, колбасит… – виновато обронил Максим.

Раздались шаги, в палатку кто-то вошел, гремя ведром. Степан повернулся… и его снова пробила испарина.

Тот самый урод с буграми на туловище. Теперь Степан видел его лицо – вполне себе человеческое, обычное.

– Чего тут? – буднично спросил он.

– Вон… стошнило, – виновато отозвался старшина.

– Ложись. Сейчас приберем.

Степан поспешно отвернулся. Он лежал и ждал, когда монстр покинет палатку. Его присутствие плохо влияло на самочувствие и настроение.

Наконец уборщик ушел.

– Слушай… – проговорил Степан. – А что это с ним?

– А что такое? – удивился Максим.

– Что у него на теле?

– Так пиявки же!

– Ничего себе пиявки!

– А вы ни разу не видели? – искренне удивился старшина.

– Нет… первый раз.

– Это ж пиявки из Оливии. Вы не знаете? Их там едят, они больших денег стоят. А лучше всего отжираются на человеческой крови. Некоторые даже на этом зарабатывают – носят пиявок на себе и откармливают. Продают за хорошие деньги. А этот пацан – он же штрафник. Штрафников иногда заставляют пиявок кормить.

– Жуть какая…

– Ага. Главное, пиявка – она жрет все, что дашь. Ты ешь, а она из тебя сосет. Все, что заработал, съел – пиявка отбирает. Да-да, такое наказание. А вы разве не слышали?

– Я… я тут недавно.

– А, понятно! Тут вообще приколов много. Вы, значит, новенький…

Старшина примолк, глядя в потолок.

– Ой, товарищ капитан… а я не понял. – Он вдруг сел на кровати. – Вы говорите, новенький. А когда ж капитаном успели стать?

«Чертов кретин… – подумал про себя Степан. – Кто за язык тянул?»

– Да я в другом месте раньше служил, – нехотя ответил он.

– А где? Нет, правда интересно!

– Ну, много где… – Степан лихорадочно придумывал, как ему выкрутиться. – Полярный экспресс обслуживал, – вдруг осенило его.

– Ни фига себе! – У старшины загорелись глаза. – И вы были в высокогорьях, где мороз?

– Да… бывал.

– Расскажите! Там правда от холода деревья взрываются? А мне говорили, даже зубы могут треснуть, если рот откроешь.

– Всякое бывает. Слушай, Максим, я посплю. Устал что-то…

– Ох, простите, товарищ капитан. Все, молчу.

«Вот и молчи, – подумал Степан. – И я буду молчать».

Он вспомнил, что важнейшим правилом Борис называл молчание. Сегодня Степан несколько раз это требование с блеском нарушил.

* * *

Утром Степан обнаружил себя в пустой палатке. Вещи Максима валялись на кровати, но сам он куда-то пропал.

Время было позднее, завтрак уже разнесли, но есть особо и не хотелось. Так, чаю стакан выпить разве что…

Степан вылез из палатки и присел на бревно, особо не скрываясь. Все и так уже знали, что он быстро идет на поправку, что может смотреть, ходить и обслуживать себя самостоятельно.

Показался фельдшер, поприветствовал взмахом руки. Затем сел рядом, доставая сигареты.