— Не может у нас сейчас быть добрых гостей из Константинополя! — ворчал он. — Нового стратига прислали, так он из выкрестов еврейских, а сам, значит, тайный иудеянин. Это ведь колдуны иудейские, коварные и жадные до золота, совратили василевса Льва в ересь иконоборчества, это они теперь получают высокие должности и при дворе, и в провинциях!

— Ты о каком Льве говоришь, брат Фалалей? — удивился Епифаний.

— Как о каком — о нынешнем, с именем и нравом звериным!

— Так ведь это про того, старого, Льва, самого первого иконоборца, рассказывали, что его иудеи околдовали. Так до сих пор в народе говорят…

— Ну и пусть говорят. Скоро станет ясно, что и этого тоже они, христоубийцы, охмурили. Недаром ведь стратиг наш сам обрезанный, а скоро и всех подряд обрезать начнёт. И сон мне вот прямо сегодня снился, что пришлют к нам нового еретического митрополита — варвара иудействующего, одноглазого, с рогами на спине и хвостиком поросячьим.

В тот день Епифанию так и не удалось разговорить старого Фалалея, однако тот после долгих уговоров устроил их в каморке при библиотеке. Братия же Успенской церкви вернулась лишь поздно ночью, а пресвитер Михаил был даже ранен, но сам приветствовал студитов с большим сочувствием и благословил их на труды в скриптории, Епифания же попросил время от времени сослужить ему с другими священниками.

Только через месяц, когда волнения в городе улеглись, а клирики уже уверились в том, что нового епископа-иконо-борца им не пришлют и можно служить по-старому, — только тогда Епифаний праведными трудами и истинно монашеским смирением заслужил доверие Фалалея и смог расспросить его обо всём, что тот знал о посещении Никеи апостолом Андреем.

— Я буду рассказывать, — начал Фалалей, усевшись под орехом во дворе церкви, — а брат Иаков пускай себе записывает, раз он у тебя такой скорописец. Что наговорил тебе отец Маркеллин, так то неправда. Я сам ему когда-то рассказывал, как было на самом деле, да потом заехал к нам этот никомидийский поп и переучил Маркеллина. В старинной, мол, книге так и эдак написано было. Вот теперь Маркеллин и рассказывает, как его тот никомидиец научил. Подозрительный, знаешь ли, никомидиец. Я тамошних попов и дьяконов почти всех знаю, а откуда этот выискался, не пойму до сих пор. Разговор у него очень уж странный: вроде и правильно всё говорит, но произносит как-то не так, не по-нашему.

— Как же звать того никомидийца? — поинтересовался Епифаний.

— А не помнит никто. Имя у него тоже вроде как из простого нашего слова, да таких имён я ни у монахов, ни у мирян не встречал никогда. Вот и запамятовал. Что до апостола Андрея, то святой и всехвальный брат Петров, первый из апостолов Христовых прибыл в Никею, спустившись со стороны Олимпа Вифинского.

— А разве не из Синопы? — переспросил Епифаний.

— Конечно нет. В Синопу он пошёл потом, когда обошёл весь понтийский берег. Почему я знаю про Олимп? Потому что сам я родом оттуда и воспитывался при монастыре Святого Кирика в Пандиме. Но монахом я, как видишь, так и не стал, хотя и живу почти всю жизнь всё равно как монах…

— Что же случилось с тобой, брат Фалалей? — полюбопытствовал Иаков.

— А не важно… Давайте я вам лучше про апостола Андрея расскажу. На Олимп он пришёл из Эфеса, через Лаодикию. Взял Андрей с собой учеников, поднялся вверх по течению Меандра во Фригию Капатиану, где находится город Лаодикия, что на реке Ликос. А из Лаодикии горными тропами и речными долинами дошёл апостол Андрей до Синаоса: его округу я уже хорошо знаю, охотился я там, когда сбежал из монастыря с молодой женой… А оттуда и до Олимпа несколько дней ходу. Прошёл апостол Андрей по всему Олимпу, через Пандим, через Дагуту, и, перевалив через хребет, спустился в Никею, вифинское село, ведь она в то время не была ещё обнесена стеною и украшена, это случилось позднее, при Траяне, и гавань тогда была совсем маленькой, на большом удалении от тогдашнего села.

Войдя в Никею, Андрей стал проповедовать Христа и призывал жителей её принять слово Господне. А местные жители оказались сущими лжецами и насмешниками, гордецами и бездельниками, суетливцами и обманщиками — прямо как и сейчас. Иначе как бы они позволили изгнать своего православного епископа? Как бы забросали грязью своих священников? Как были они тогда иудеями или язычниками, так и остались! А у тогдашних иудеев Никеи была большая синагога, так как и село было большое, а у язычников много капищ. Был там и идол Аполлона, который выдавал оракулы и испускал призраков. Кто же получал от него оракул, те сам оракул произносили, но ничего больше сказать не могли, так как бес затыкал им уши и рот, и так и оставались они немыми и бессловесными. Немощными были эти жители, да и бесноватых среди них много было.

И призвали они Андрея, чтобы тот исцелил их. Андрей же им и говорит: «Не сможете избавиться вы от бесов и болезней, если не обратитесь к здравому учению». А они вроде бы и соглашались с ним, но на самом деле безбожно врали.

Милях примерно в девяти от Никеи есть весьма высокая скала: в ней, как говорят, жил огромный змей и многим чинил обиды. Отправился к нему Андрей, а сам держит свой железный посох с крестом наверху, на посох этот он всегда опирался. Отправился он туда вместе с двумя учениками. Когда они приблизились, выполз к нему змей. И вонзил Андрей железный посох змею в глаз, и прошёл он насквозь в другой, и тот тут же умер. После того как это случилось, уверовали многие в Господа. Андрей же вернулся в Никею и продолжал учить.

Это место с большой скалой, на берегу озера, где Андрей убил змея, называется Локи, то есть «засады». Так вот, после этого поселились там восемь разбойников, ведь местность лесистая, и совершали они много убийств. Было же среди них двое бесноватых. Призванный местными жителями, Андрей пришёл к ним, а бесноватые встретили его криками. Но Андрей пригрозил им, и, прежде чем он приблизился, бесы вышли из них. Тогда эти люди, очистившись от бесов, сложили руки и предстали перед Андреем в здравом уме, а прочие, увидев, пришли в сокрушение, бросили оружие, подошли к Андрею и бухнулись ему в ножки. Он с кротким настроением в голосе сказал им: «Зачем вы так, чада мои, поступаете? Зачем другим делаете то, что сами ненавидите? Разве не знаете вы, что Бог — на небе, и Он оттуда наблюдает за всем? Что Он Творец малых и великих и воздаст каждому по делам его? Ты же не хочешь быть избит, так зачем избиваешь и даже убиваешь? Ты же не хочешь быть обижен, так зачем обижаешь? Не хочешь лишиться своих вещей, так зачем же грабишь других? Бог дал вам здоровье и телесную силу, чтобы вы трудились, жили своим трудом и ни в чём не нуждались, больше того — и чтобы неимущим подавали. Бросьте же теперь эти злые дела, которые творите, и отправляйтесь по домам — тогда и Бог вас помилует, и правители вас восхвалят, и вы сподобитесь заступничества». И возвестил он им слово Божие. А они сокрушились сердцем, оставались с апостолом несколько дней, и так он их всех покрестил.

А у нас тут неподалёку был идол Артемиды, на дороге в Лефке, там сейчас высоченная скала Кацап — никто уж и не помнит, что это имя значит. В ней жило множество духов, и они насылали призраков и жаждали жертв человеческих. От девятого часа дня вплоть до третьего часа следующего они не давали никому пройти по этой дороге. Придя туда, Андрей вместе с учениками остановился там. А бесы убежали, крича, словно вороны: «О сила от Иисуса Галилеянина, ибо ученики Его повсюду гонят нас!» Сбросив идол, Андрей поставил там крест, и очистились от бесов это место, скала и дорога.