— Ты в порядке?

Он промолчал и ускорил шаг.

— С женщиной ничего не случится, — сказала Эмма. — Это было по обоюдному согласию, понимаешь?

Ангус по-прежнему молчал. И вдруг с рыком метнул кинжал. Со свистом разрезав воздух, лезвие вонзилось в ствол дерева.

— Нет, я совершенно ничего не понимаю, — пробурчал он, направляясь к дереву. — Вероятно, я слишком долго живу, поэтому уже не понимаю этот мир.

— Я знаю, что это немного странно, но видишь ли, Ангус, люди порой делают необъяснимые вещи...

— Нет! — Он выдернул нож из ствола. — Мужчина не должен причинять женщине боль. Даже если она просит его об этом. Обижать женщин — бесчестно!

— Но дело в том...

— Нет, не могу поверить! — Он наклонился и сунул нож в ножны на ноге. — Если мужчина любит женщину, то как он может причинять ей страдания? Не понимаю, не могу поверить...

Эмма пожала плечами.

— Она его попросила, вот и все.

— Зачем? И вообще, что это за мужчина, который доставляет женщине удовольствие таким образом? — Теперь Ангус нервно расхаживал по дорожке туда и обратно. — Да, долг мужчины доставлять женщине удовольствие. Но не таким образом. Настоящий мужчина, если нужно, всю ночь потратит, чтобы удовлетворить свою женщину. Но он должен делать это так... как должен делать.

Эмма смотрела на него с удивлением, а он продолжал:

— И для мужчины нет большего удовольствия, чем видеть, как его женщина трепещет от страсти. Нет большего удовольствия, чем слышать ее страстные стоны.

Эмма переминалась с ноги на ногу, а Ангус по-прежнему расхаживал по дорожке.

— И только после того, как она попросит его об этом, мужчина может удовлетворить собственные потребности. Но мужчина никогда не должен причинять женщине боль. — Он остановился прямо перед Эммой. — Или я ошибаюсь?

— Нет-нет. — Она покачала головой.

— О, девочка... — Он тяжело вздохнул. — Ты не должна так смотреть на меня.

— А я... и не смотрю. — Эмма отвернулась. Она чувствовала, что щеки ее пылают, а сердце гулко бьется в груди. — Думаю, нам лучше вернуться домой, — пробормотала она, не глядя на Ангуса.

Он подошел к ней ближе и тихо сказал:

— У тебя так громко стучит сердце...

Она взглянула на него.

— А у тебя глаза горят красным огнем.

Он снова вздохнул.

— Эмма, ты должна признать, что у нас с тобой действительно свидание.

Тут Ангус провел ладонью по ее щеке, и корзина с продуктами, которую она держала, упала на землю. В следующее мгновение он привлек Эмму к себе и впился поцелуем в ее губы.

Он пил этот поцелуй как чудеснейший из напитков, он крепко прижимал ее к себе, словно пытался навсегда запомнить возникавшие при этом ощущения, он поглаживал изящные изгибы ее бедер, наслаждаясь каждым прикосновением к ее телу. А потом, на мгновение отстранившись, он стал легонько покусывать ее шею в том месте, где бился пульс. Она же тихонько стонала, и ее стоны еще более усиливали его желание. Эти стоны и запахи ее тела туманили его разум, лишая способности мыслить; сейчас он мог лишь испытывать радость и восторг, а также — голод и вожделение, терзавшее его все сильнее.

С хриплым стоном он вновь припал к ее губам, и на сей раз Эмма ответила на его поцелуй почти без колебаний. И в тот же миг Ангус ощутил нестерпимый жар в паху; весь вечер он боролся с возбуждением — начиная с того момента как она уселась на него в квартире Остина Эриксона, — но теперь, когда он почувствовал, что Эмма отвечает на его ласки, ему стало ясно: он больше не сможет себя сдерживать.

Обхватив ее округлые ягодицы, Ангус крепко прижал ее к бедрам. В ту же секунду Эмма прервала поцелуй и, громко вскрикнув, чуть отстранилась. Тревога в ее глазах должна была насторожить, но Ангус, находясь во власти сладострастия, ничего не замечал.

— Я хочу заняться с тобой любовью, Эмма, — проговорил он хриплым голосом.

— Нет! — Она решительно оттолкнула его.

«Господи, о чем он?.. — ужаснулась Эмма. — Заняться любовью... с мертвым?» Однако следовало признать, что ничего «мертвого» в нем сейчас не было. А его эрекция — она прекрасно это почувствовала — казалась очень даже живой. Да и в самом Ангусе не было ничего отталкивающего. О Боже, помоги ей! Будь он обычным смертным, она бы давно сорвала с него одежду. Но, черт подери, он ведь вампир!

Эмма попятилась.

— Я... я не могу, — пролепетала она.

— Но я тебе не враг. — Его глаза пылали. — Ты мне уже не доверяешь?

— Доверяю... наверное. Но мы с тобой еще даже не стали друзьями. А чтобы стать любовниками... О, это слишком быстро.

— Друзья так не целуются, как целовались мы.

— Мы увлеклись, только и всего. Это... это был просто поцелуй.

Ангус нахмурился.

— Нет, не просто поцелуй. Хочешь, напомню?

— Нет-нет, не надо! — Она повернулась и подхватила с земли корзинку. — Ты ведь сам сказал, что близится рассвет. А ведь нам еще нужно вернуть продукты и платье, а потом возвратиться в Нью-Йорк, и еще надо... — Эмма тараторила без умолку, лишь бы не думать о том, что наделала.

— Эмма... Довольно, помолчи!

Она кивнула и сделала глубокий вдох, переводя дыхание. Взглянув на Ангуса, увидела, что огонь в его глазах побледнел. Слава Богу...

— Ты готов?

— Эмма, я хочу знать, что ты чувствуешь. Она деланно рассмеялась.

— Задавать такие вопросы — это не слишком по-мужски, верно? Разве мужчинам нравится говорить о чувствах?

— Но у тебя-то чувства есть. Ты очень любила своих родителей, а сейчас ты со всей страстью отдаешься работе.

— Ангус, пожалуйста!.. — Эмма вскинула руку. — Не надо об этом. Я не знаю, что чувствую. Даже не знаю, что думать. Не могу поверить, что сейчас делала... это. Я не должна была...

Он посмотрел на нее с грустной улыбкой.

— Девочка, ты с самого начала к этому шла.

— Нет, мы с тобой слишком разные. Мы не можем...

— Я всегда поступал так, как подсказывало мне сердце. Поэтому не избежал сожалений и разочарований. Но о встрече с тобой я никогда не стану сожалеть.

Сердце у нее в груди болезненно сжалось. В этом мужчине было все, о чем она мечтала, за исключением одного: он не был живым в полном смысле этого слова. Но при этом его можно было бы назвать бессмертным. Как могла она с этим смириться?

— Скажи мне, Эмма, убедил ли я тебя по крайней мере прекратить убийства? Ты веришь, что меня беспокоит твоя безопасность?

— Мне... мне нужно поразмыслить над этим. Да, теперь я знаю, что ты за меня беспокоишься. Я постараюсь действовать осторожнее. И буду более разборчива. Потому что теперь я знаю, что среди вас есть благородные и добрые...