– Вот как! – сурово молвила Эрмина. – Прошу прощения, но этот вопрос мы обсуждать больше не будем.

– Будь по-вашему, мадам, больше не скажу ни слова. Но это не помешает мне приглядывать за вами.

– Ну, это я вам разрешаю, при том, однако, условии, что ваши глупости…

– Эх, мадам! – нетерпеливо продолжал Гонтран. – Эти глупости я слышал из собственных уст вашего мужа.

– Да? Где же? И когда?

– Этой ночью в Бореше, за несколько мгновений до того, как оказать вам известную услугу.

– В Бореше? Ночью? Но ведь это лишено всякого смысла.

– Как вам будет угодно.

– Впрочем, мой дорогой господин Гонтран, раз уж вы рассказываете мне совершенно невероятные вещи, намного более неожиданные и живописные того, о чем судачат наши кумушки из Бордо, окажите мне любезность и как венец вашего доброго ко мне расположения поведайте все, что знаете.

– Мадам, мне стало известно, что господин де Сентак – свергнутый принц.

– Вот как? Ну что же, друг мой, эта неожиданная новость не лишена определенного очарования – я вдруг стала принцессой, и не просто принцессой, а повелительницей.

– На данный момент – да, мадам.

– И как же на самом деле зовут моего царственного супруга? – спросила Эрмина, веселясь пуще прежнего.

– Этого, мадам, я не знаю, но с де Сентаком был индус, обращавшийся к нему не иначе, как «саиль», что означает «господин» или «повелитель».

– Жаль, что вы не смогли выяснить, в какой части Индии он имеет наследное право на царствование.

– Там же, где он правил раньше.

– Как? Мой муж правил страной? Но ведь это восхитительно. Я незамедлительно обращусь к нему с требованием устроить военный поход и вернуть земли наших предков.

– Именно это он и намерен сделать, мадам. И женился он на вас только потому, что вы оказались достаточно богаты, чтобы возродить его надежду завладеть сокровищами, необходимыми для воплощения этого плана в жизнь.

– А меня он с собой не возьмет?

– Нет.

– Почему?

– Он собирается жениться на другой.

После этой фразы Гонтрана мадам де Сентак на мгновение посерьезнела. Даже самая веселая и смешливая женщина, услышав о своей возможной кончине, хоть немного, да испугается.

Но тем не менее Эрмина вновь улыбнулась.

– И что же эта другая?

– О ком вы, мадам?

– Ну, эта другая, вы ее знаете?

– Да.

– Кто же она?

– Принцесса Вандешах из Ризапура.

– Ах-ах-ах! Вот так имечко! Явно не лишено местного колорита. Ничего себе! Принцесса… как вы сказали?

– Вандешах из Ризапура.

– Должно быть, какая-нибудь смуглолицая страшила.

– Нет, мадам.

– А видеть вам ее, случаем, не доводилось? – с живостью в голосе спросила мадам де Сентак.

– Доводилось, мадам.

– Эге! Да вы просто бесценнейший человек! – воскликнула Эрмина, охваченная новым приступом веселости. – И что же эта принцесса? Хотя бы мила?

– Очень мила.

– Молода?

– Шестнадцать лет.

– Вот как? Перед лицом такой юности я выстоять не в силах. И эта принцесса приехала во Францию?

– Да, мадам, сейчас она в Бордо.

– А можно удостоиться несомненной чести ее увидеть?

– Вы ее видели.

– Когда?

– Этой ночью. И утром.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь.

– Я должен просить у вас прощения. Вы ее видели, ведь эта принцесса, кстати, ничего не знающая о своем высокородном происхождении, ночью приехала с вами сюда, где вы ее, выполняя данное мне обещание, наверняка спрятали.

– Маринетта! – воскликнула мадам де Сентак, прыская со смеху.

– Да, мадам, Маринетта!

– Маринетта – принцесса. Принцесса Вандешах, принцесса Ризапура.

После этих слов Эрмина рухнула в кресло и закатилась безудержным хохотом, в прямом смысле слова чуть не умирая со смеху.

Нетрудно догадаться, что Кастерак к этому приступу веселости отнесся крайне неодобрительно.

Он даже был чрезвычайно уязвлен тем, как мадам де Сентак восприняла его заявления.

– Мадам, – сказал он, – вижу, с моей стороны было бы наивно настаивать на продолжении этого разговора.

– Ах, мой бедный господин Гонтран! Кто-то, явно злоупотребив тем обстоятельством, что вы приехали из Канады, заставил вас поверить в эту невероятную историю.

– Мадам!

– Ох! Прошу прощения, но это и в самом деле безумие.

– А похищение Маринетты? Оно тоже было частью всей этой комедии?

– Ну… пожалуй.

– И, по-видимому, именно поэтому бандиты обращались с девушкой грубо и даже ранили?

– Ранили?

– Да, мадам.

– Но вы не сказали мне, что они сделали с этой принцессой.

– Все очень просто. Они отдали девушку господину де Сентаку, который усыпил ее с помощью какого-то дурмана и отвез в Бореш, где я, благодаря счастливой случайности, смог увидеть и услышать то, о чем только что вам рассказал.

– Таким образом, господин де Сентак…

– Мадам, неужели вы думаете, что органы правосудия отправили бы три десятка жандармов на ее поиски, если бы не были уверены, что похищение настоящее?

– И все равно, друг мой, это невозможно.

– Будь по-вашему, мадам, я больше не буду пытаться развеять ваши заблуждения. Когда беды, о которых я только что рассказал, обрушатся на вашу голову…

– Ах! Мой дорогой господин Гонтран, вы делаете такие ужасные пророчества.

– …вы вспомните наш разговор и поймете, что я был прав. А теперь, мадам, мне остается лишь почтительно откланяться и попросить отдать мне девушку.

– Маринетту?

– Да, мадам.

– Она на кухне.

– Ох, мадам! Как неосмотрительно с вашей стороны!

– Но, друг мой, она ведь служанка.

– Какая разница! У меня были более чем веские основания просить вас выполнить мою просьбу. Ах, мадам! Боюсь, что когда начнется борьба…

– Какая еще борьба?

– В которой вы погибнете, если я и мои друзья вас не защитим.

– Вот как? Чего же вы боитесь?

– Я боюсь, что ваши легкомыслие и неосторожность сослужат вам плохую службу и парализуют усилия тех, кто будет сражаться на вашей стороне.