— Мы здесь не останемся! — это вызвало новую волну протеста. — Верните нас обратно! Мы будем спать на улице!

— Девочки! Уже поздно, ночью никто не поменяет нам помещение. Давайте сегодня поспим здесь, а завтра обсудим, — Владимир Николаевич объяснял все спокойно.

— Везите нас назад! Нам здесь не нравится!

— Билеты у нас только на определенное число, поменять их не получится.

— А нас не волнует! Мы хотим нормальных условий!

— Вы устали, перенервничали. Вам здесь обязательно понравится.

Я поражалась его выдержке. Моя мама давно бы уже дала всем по мозгам. Как треснула бы указкой по стенке, все бы и успокоились…

— Мы объявляем бунт!!! — заявила Машка

— Давайте соберемся в холле и обсудим, — Владимир Николаевич был абсолютно невозмутим. — Мальчики тоже должны участвовать.

А он умный… Мальчики…

— Как хотите, но мы от своего не отступим!

Мы все направилась в холл, а я не представляла, как девчонки с тем же напором смогут выступать при парнях.

Холл оказался большой комнатой с серым ковролином и с теми же детсадовскими стульчиками по периметру. Я представила на них парней. Ладно, мы девчонки. А они-то по 180 и выше.

Парни молча вышли из своей половины и встали поодаль. Антон, Рома, Гера, остальные за ними.

Антон с отрешенным видом стал слушать девчачьи визги, показывая, что терпеливо ждет окончания спектакля. Рома невозмутимо принимал все, что бы ни происходило, а Гера испытывал совершенно другие желания. Он вообще не интересовался происходящим. Я случайно встретилась с ним взглядом и почувствовала пульс в области легких.

— Мы будем ночевать здесь, пока нас не переселят! Мы будем ночевать в холле! — кричала Юлька.

И я уже нарисовала картину: все спят вповалку…ночь… темно… Гера окажется рядом со мной. И что делать? Мы явно не будем спать…

Я чуть отступила назад, понимая, что сейчас он следит за каждым моим шагом. Требования, истерики, визги, крики, одни и те же увещевания Владимира Николаевича вдруг стали фоном для меня, и на этом фоне я смотрелась как нельзя лучше. Юлька плакала, ее глаза некрасиво покраснели. Наташка выкрикивала требования голосом, который из капризного стал омерзительным. Даже Ирочку перекосило, она потеряла свою симпатичность. Быть спокойной среди обезображенных истеричек!!! Что может быть лучше?!

Я сделала еще шаг назад и села на стульчик. То и дело поднимала на Геру глаза, но смотрела не в лицо, а просто, рассеянно, на тело. Поморщилась от визгливого выкрика.

— Ты чувствуешь? — спросила его мысленно.

— Чувствуешь, — ответила за него. — Ты должен это чувствовать. И ты будешь помнить меня всю жизнь. Постоянно.

Гера казался растерянным, хотя я видела только его темный силуэт на фоне желтых электрических лампочек.

— Ты будешь помнить меня всегда, — продолжила ему внушать. — Всю жизнь.

Девчонки своего не добились. Они сдались. Сначала на их лицах проступила усталость, а потом желание просто пойти спать.

Я проснулась и, лежа в кровати, смотрела в потолок. «Подъем» еще не скомандовали, было время подумать, но воспоминания о вчерашнем вызывали стыд.

Ну, с чего ты взяла, что Гера обязательно должен тебя запомнить? Причем не как-нибудь, а НАВСЕГДА! Ну, посмотрел на тебя в поезде, ну, место в автобусе занял…. И все! И сразу любовь до гроба! Что за бред?

— Девочки! Просыпайтесь!

Я вскочила с постели, чтобы почистить зубы, пока другие не опомнились, но и там, глядя в зеркало, продолжала себя убеждать.

Ты Гере просто нравишься. НРА-ВИШЬ-СЯ! И в этом нет ничего особенного!

В поезде так надоело чувствовать себя серой мышью рядом с блондинками, что по возвращении в комнату я надела самый потрясающий наряд, который у меня только был! Может, тоже не лыком шита! И вышла так в холл. Да еще на каблуках. Модных!

Вышла и поняла, что переборщила. Все девчонки, которые находились в холле, были просто в шортах, в полосатых майках, невзрачных футболках, и только я в каком-то безумно коротком сарафане и кофточке, завязанной под грудью, чтобы оголить живот. Я поскорее натянула выражение скромности, чтобы уравновесить эту картину.

Геры еще не было, блондинок тоже, зато Антон, вытянувшись во весь рост, лежал на полу и с отрешенным видом смотрел в потолок. Я ждала, когда он подаст признаки жизни и поздоровается со мной, но он демонстрировал отчужденность, а может, не хотел ни с кем разговаривать. Я прошла в холл и села в двух метрах от него. Нет, не потому, что мне так хотелось быть рядом с Антоном, просто другого места не было. Центр холла занимали девчонки и какие-то парни, они сидели в кругу и играли в карты. Но Антон, конечно же, связал причину моего действия только с собой.

А прикинь, нет!

Я ждала Геру и, последовав примеру Антона, тоже легла на пол, но, в отличие от него, не на спину, а на живот, подставив руки под подбородок.

Интересно, я его узнаю по ногам?

Гадала я, потому что из такого положения были видны только ноги входящих и выходящих, причем до колен. Я даже удивилась, сколько есть различий в ногах: крепкие, худые, длинные, короткие, в сланцах, в сандалиях. И когда темные шлепки на тонких щиколотках уперто остановились в проходе, я сразу догадалась, кому они принадлежали. Индивидуальность заметна по любым частям тела. Шлепки прошли…

Сейчас ты, конечно, отправишься подальше!

Не ожидала от Геры ничего хорошего, но шлепки решительно направились в мою сторону, и через секунду Гера уже лежал рядом со мной.

Даже так!!!

Но я не показала удивления и не взглянула на него. Здесь все места свободны, в отличие от Антона, я не замечаю и очевидного!

Гера не поздоровался со мной, и я с ним тоже. Да и зачем нужны все эти приветы и следующие за ними разговоры? О чем бы мы говорили? О погоде?

— Как тебе погода? — вежливо поинтересовался бы Гера.

— Замечательно, — ответила бы ему тоном прилежной девочки. — Тепло. Мне нравится.

— А лагерь?

— Ой, ты знаешь, хотелось бы и получше…

Что за хрень?

Гера стал двигаться ко мне. Сначала еще под предлогом устроиться поудобнее, а затем уже внаглую. Каждый раз, когда расстояние между нами сокращалось, я внимательно осматривала это, но затем отворачивалась и невозмутимо продолжала наблюдать за игрой. Меня интересовало, заметно ли со стороны, что мы ВМЕСТЕ, причем не просто вместе по обоюдному согласию, а КТО-ТО хочет быть со мной. А если заметно, то сколько секунд требуется, чтобы это понять? Гера сократил дистанцию до десяти сантиметров и остановился. Причем дальше лежал так, будто не имеет ко мне ни какого отношения и тут просто так находится.