Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ничего из квартиры не забрала, ничего. Она продалась как есть, и всем этим занимались другие. Сама я бы точно не смогла все решить, у меня были проблемы посерьезнее. И только спустя месяц я смогла собрать себя до кучи, подать документы для поступления в ВУЗ и готовиться к экзаменам, все еще ощущая пробоину в груди в том месте, где когда-то было сердце.
Пока решались вопросы с судом и квартирой, я жила у семьи Шаховых, моих друзей, друзей моей мамы. У людей, которые стали для меня вторым домом. Даже спустя столько лет мы с Женей и Славой дружим, пусть они поступили в военную академию и времени для общения у нас заметно стало меньше, но мы все еще друзья, все еще те ребята, которые вместе прошли огонь и воду.
Мой ужас тогда невозможно быдло передать, ведь мне пришлось просидеть там день, а может и больше, ровно до прихода Жени, который первым делом, словно чувствуя мой страх, открыл шкаф и вытянул меня, окаменевшую от горя и ужаса, в свои объятия.
Это все в прошлом, Вася. Это закончилось и никак не связано с настоящим. Никак.
Но какого черта он вернулся? Мне обещали, что он не выйдет никогда. Мне говорили…
Никто не берет трубку, тогда я набираю еще один номер.
Когда гудки на том конце провода вменяются голосовой почтой, я ломающимся голосом говорю самые страшные слова:
«Он вернулся, Жень. Он вернулся».
Сжимая в руках телефон, я не сразу понимаю, что кто-то настойчиво долбится в дверь. Это возвращает меня в реальность, приземляет резко и неожиданно. Кто-то — это явно не Руслан. Почему я в этом так уверена? Да потому что на какой-то немыслимой сонастройке я могу чувствовать приближение Белова, могу ощущать его настроение, скачущее из стороны в сторону за считанные секунды, и вообще я знаю наверняка, что громкий стук в дверь явно не его нетерпение.
Сбитая столку, бросаю смартфон на кровать и неуверенно шагаю к двери. Она у меня плотная, безусловно, но вот так долбиться в нее явно не следовало бы. Опять слышится глухой удар, а затем и возня, сменяющаяся пронзительным женским криком, таким сильным, что у меня дыхание замирает, и я сама не понимаю, как дергаю щеколду и открываю дверь.
—Сука, изменяла мне, да! Что это за кумаааа, что под кумом не была?!
Мой взгляд бегло осматривает происходящее и выхватывает обрюзгшую фигуру соседа сверху и его бедной жены, скрючившейся на холодном полу в позе эмбриона. Он явно бил ее и продолжает это делать. Перед глазами проносится совсем другая картина и совсем другое время, и я на секунды практически теряю себя.
—Да, зараза мелкая. Паскуда. Связался на свою голову, может и ребенок не мой, а, падаль?!
—Петенька, ты что ты говоришь такое… да я ж, — пытается перебить его хрупкая женщина, но голос у нее словно охрип от крика.
Да, я не знала о таких веселых соседях, более того, прожив тут месяц, я все еще не знала. Они просто в отъезде были. А потом узнала, в самых мельчайших подробностях. Он бывший военный, которого турнули прочь за взятку и алкашку, а она простая рядовая учительница, которая порой с ним заодно синячит. Для меня большой вопрос, как она до сих пор работает в школе.
Разумеется, эти двое громко выясняют отношения. А потом мирятся. Не всегда тихо.
Когда волосатая рука в очередной раз замахивается, а жирная фигура делает выпад вперед, я срываюсь с места так быстро, что сама это не понимаю. Ничего не важно сейчас для меня, кроме как попытаться остановить бушующую машину убийств. Он ее удушит рано или поздно.
С домашним насилием один исход. Или ты, или тебя. Или насмерть, или с такими ранениями, что лучше бы первое. Никто и никогда не даст вам гарантии, что в следующий раз вам повезет больше или меньше.
Это так не работает.
Мне практически удается. Я цепляюсь за футболку и тяну на себя, стараясь оттолкнуть алкаша от женщины. Получается едва ли. Смотря как на эту ситуацию смотреть, конечно.
Ведь мне прилетает именно то, что предназначалось не мне. Разворот и хлесткий удар. Затем глухой толчок, и я на полу. С широко распахнутыми глазами смотрю на то, как покачивающийся мужик стоит передо мной в грязных, и может даже, зассанных спортивках, а его жена цепляется окровавленными пальцами за штанину и опухшими глазами взирает на меня. Он мутузит ее. Либо она вся поплыла от пьянки. А что до меня.
Инициатива наказуема.
Ощущение, будто бы я упала с этажа эдак третьего, по эмоциям однозначно одно и то же.
—Ты еще кто? — прокуренным голосом спрашивает сосед.
—Петя, что ты…пойдем, милый, пойдем. Девушка обозналась, ошиблась, пойдем…
Дар речи возвращается. Вместе с ощущением адской боли в руке.
—Милый? — не верю, что слышу это, правда. — Обозналась? Все это не укладывается в голове.
ОН только что на твоих глазах ударил незнакомую девушку, а до этого мутузил тебя о мою бронированную дверь!
Черт, как же адово это все, так больно, что слезы сами собой наворачиваются на глаза. Я наконец-то поднимаю взгляд на этого зверя, а затем перевожу на жену.
—Ты ненормальная, правда. Если все еще тут с ним.
Выплевываю эти слова. Иначе и не сказать, пожалуй. Не знаю, откуда берется сила. Я просто поднимаюсь с пола и иду в свою квартиру, не обращая внимания на шорох за спиной.
—Слыш, ты кто такая? А ну-ка…
Тяжелые шаги отдаются ударами молота в голове.
—Петя! Петя, стой.
Я не реагирую, на лестничной площадке, кроме нас троих, нет никого. Никто больше не вышел и не выйдет. А зачем? Если это не твои проблемы, зачем макаться, верно? Есть же другие люди, которые явно сейчас помогут. Вот только так думают все. Мир держится на тех, кто просто берет и делает.
