Семена этой встречи посеяла Бьянка. Это случилось однажды вечером дома, когда я переодевался из костюма с галстуком в домашние штаны. На полу валялись тряпки, совсем как в ателье – я разбросал брюки, носки, ремень. Мне нравилось так делать, во‑первых, потому что я балансировал между собственной ленью и постоянным желанием броситься к чему-то следующему (чем раньше я уберу все это, тем раньше начну ужинать), во‑вторых, это злило Бьянку, она даже называла меня Ураганом Харрисом. Но этим вечером она не клюнула на наживку. Потому что у нее был для меня подарок.

Бьянка держала в руках пару книг под авторством некого доктора Марка Эпштейна. Она сказала, что уже несколько месяцев слушает, как я то восхваляю Экхарта Толле, то ворчу на него. Наконец она поняла, почему ей показались знакомыми мысли, из-за которых я беспрестанно ною с разной степенью адекватности. Пару лет назад она прочитала некоторые книги Эпштейна. По ее словам, он был психиатром и практикующим буддистом. Эти книги помогли ей, когда она переживала кризис четверти жизни, когда у нее были проблемы в семье, и когда она должна была решить, подписываться ли на бесконечную практику, чтобы стать врачом.

Я перевернул обложку, чтобы посмотреть, как выглядит этот Эпштейн. Он оказался мужчиной среднего возраста с добрым лицом в свитере c V-образным вырезом и очках в проволочной оправе. Он просто сидел на полу на белом фоне, как это часто делают в фотостудиях. Он выглядел не таким странным, как Экхарт Толле или Дипак Чопра, но в голове все равно пронеслось: «Он мне не нравится».

Минутная антипатия прошла, когда я прочитал короткое описание рядом с фотографией. Оказалось, он был психиатром частной практики в Манхэттене.

Так началась еще одна ночь без сна, когда я переосмысливал свою жизнь. Бьянка так же дремала рядом. Происходящее напоминало ночь знакомства с книгой Толле, только это было менее постыдно. То, что было в книгах Эпштейна, внезапно показалось мне облегчающим. Как почесать место, до которого трудно дотянуться или понять, почему сексуальное напряжение между Люком Скайуокером и Принцессой Леей с самого начала казалось чем-то неправильным. Очень быстро мне стало понятно, что лучшие мысли Толле позаимствовал у буддизма. Толле не взял свои идеи из воздуха, об этом я подумал еще после чтения «Новой Земли». Видимо, он просто их адаптировал и слегка раздул некоторые из них, чтобы сделать свое дело более прибыльным. Но за две с половиной тысячи лет до того, как Толле начал обналичивать свои гонорары, Будда впервые провел блестящее исследование работы человеческого разума.

В своих книгах Эпштейн все описал: ненасытную жажду, невозможность жить настоящим моментом, постоянное повторение мыслей. У него было все, что мне нравилось в Толле, только без псевдонаучности и высокопарности. Вдобавок у доброго доктора был неплохой слог. Честно говоря, по сравнению с Толле, этот парень писал как Толстой. Месяцами борясь с потоком напыщенности и ерунды, типичной для книг о самопомощи, было неожиданно приятно увидеть эго, представленное с саркастической мудростью.

«Мы постоянно шепчем, бормочем, объясняем или спрашиваем себя о чем-то, – пишет Эпштейн. – Мне нравится здесь. Мне не нравится там. Она сделала мне больно. Как получить это? Еще этого, больше не надо того. Большая часть наших внутренних диалогов – реакция эгоистичного и инфантильного внутреннего главного героя. Все мы недалеко ушли от семилетних детей, которые постоянно наблюдают, кому же досталось побольше».

Были замечательные пассажи о человеческой привычке сломя голову нестись от одной приятной вещи к другой, даже не успев получить удовольствие. Эпштейн разрушил мою привычку бегать вокруг тарелки, разглядывая следующий кусок, не распробовав то, что уже во рту. Он описал это так: «Мне не хочется ощущать потерю вкуса – бесцветную ватную массу, которая приходит после первого взрыва вкусовых рецепторов».

До чтения Эпштейна самый серьезный контакт с буддизмом у меня случился в возрасте 15 лет, когда я был панком. Я украл фигурку Будды из местного магазина для садоводов и поставил ее в своей комнате, потому что она была красивой. Теперь я был журналистом религиозной тематики, но все еще имел очень слабое представление об этой вере. Буддисты составляют всего 1/300 часть населения Америки, не участвуют в политических движениях, о них не рассказывают в новостях. О буддизме я думал так: это что-то из Азии, у Будды проблемы с лишним весом, а его последователи верят в карму, перерождение и просветление.

Однако Эпштейн объяснил, что не обязательно углубляться в буддизм, чтобы извлечь из него пользу. Сам Будда не называл себя ни богом, ни пророком. Он говорил людям не принимать его учения до тех пор, пока они не испытают его на себе. Вообще-то он даже не хотел создавать религии. Слово «Буддизм» впервые появилось у западных исследователей XIX века при переводе оригинальных текстов. Насколько я понимаю, буддизм скорее был философией, чем религией. Эта философия притягивала психологов с тех времен, когда ранние венские последователи Фрейда изучили упомянутые тексты. В последние десятилетия среди людей, занимающихся здоровьем ума, буддизм набирал обороты. Согласно Эпштейну, Будда вполне мог быть «первым психоаналитиком». К моему удивлению, он даже утверждал, что буддизм был полезнее, чем общение с психологом. Терапия, по его словам, часто приводила к «пониманию, но не облегчению». Даже сам Фрейд признавал, что психоанализ в лучшем случае выводит нас из «истерического страдания» в состояние «обычного несчастья».

Признания Эпштейна об ограниченных возможностях психологии совпали с моим опытом. Я, конечно, был благодарен доктору Бротману за то, что он помог мне отказаться от наркотиков, а потом настойчиво, но деликатно следил за мной. Этот человек спас мою карьеру. Он и лично мне нравился, особенно тем, что мог с таким блеском в глазах вытащить на поверхность все мои бзики и всю мою фальшь. Тем не менее, у меня было это непреодолимое (и, возможно, наивное) чувство разочарования из-за того, что ему не удавалось дать мне откровение, которое бы все объяснило. Я все время надеялся дать ему какие-то ключи из моего прошлого, чтобы он в какой-то волшебный момент связал все воедино и объяснил мое безрассудство, мании и безудержное рвение. Бротман устал объяснять мне, что психология так не работает, что у него не появится никакой «единой теории». Эпштейн говорил, что даже добравшись до старой раны и вскрыв ее, психолог не сделает мне лучше. И проблема, согласно Эпштейну, была вовсе не в психологе, а в самом подходе.

* * *

Итак, что же такое эта «не совсем религия», способная лучше справиться со спасением измученной души? Я набросился на этот вопрос с таким же рвением, с каким принимался за большой и важный репортаж. Я купил целую кипу литературы. При этом стопка книг по самопомощи на моей тумбочке уже грозила развалиться. Бьянка терпеливо прикрывала ее, когда у нас были гости.

По официальной версии Будда родился примерно на 500 лет раньше Христа в северо-западной Индии, на территории современного Непала. Согласно легенде, его мать забеременела сама по себе, что похоже на буддистскую версию Непорочного Зачатия. Она умерла через 7 дней после рождения мальчика, которого назвали Сиддхартой. Его растил отец, местный король.