Она уже объявила, что планирует устроить что-то вроде центра живописи, приглашать известных художников, устраивать вернисажи… Попросить уступить? После того, как на Ростех повалились государственные заказы — денег стало больше, чем нужно для жизни и содержания Юсуповского дворца. Я их складировал в центрально-русский банк, покупал облигации правительственного займа, золото в слитках. Но это все не приносило удовлетворения. Деньги — тлен. А вот сидеть вот так, над целым миром, парить над океаном — вот чем нужно заниматься в старости.

Блииин! А ведь в Крыму будет землетрясение. В котором замок чуть не отправится в море — сорвет шпили, через скалу пройдет большая трещина. И когда это будет? Тут я впал в ступор. Дат в голове у меня не отложилось. Но в любом случае — раз дальше замок спасли, в щели залили бетон, то все не так критично. Можно и заранее укрепить все что только можно, забить сваи или еще что-то — строители подскажут. Решено, буду двигаться в сторону Гнезда. Крым наш, няш-мяш.

За день до назначенной даты отъезда, отоспавшись и приведя себя в порядок, спустился в ресторан на завтрак, развернул доставленные по моему заказу русские газеты…

— Гутен таг, либер Грегор.

Я закаменел, потом медленно повернул голову — так и есть, Макс цу Фюрстенберг и Анечка Чернышова. Прямо как натуральная семейная парочка, с зонтами, тростями, под ручку.

— Позвольте к вам присоединится? — вежливо склонил безупречный пробор аристократ.

— Прошу, буду рад. Какими судьбами?

— Газеты написали, что вы прилетели в Швецию. Я подумал, что мы слишком давно не виделись.

Я сделал вид, что поверил — ну не настолько мы друзья, чтобы вот так, во время войны срываться с места и фигачить сквозь неспокойную Балтику, по которой шныряют сильно вооруженные лоханки и мотаются сорванные с минрепов рогатые шары, набитые взрывчаткой.

— Вы неплохо выглядите для таких сложных времен, либер Грегор.

— Вы тоже, Макс, а вы, Анна, просто само совершенство, — отвесил я дежурный комплимент.

Хотя, разумеется, приврал. Я-то так выгляжу просто из-за выпавшей недели отдыха, но война действует на всех. Вон, у Макса и голова уже почти вся с сединой, и подбородок потяжелел да и веселье из глаз ушло. Только пробор все так же безупречен. И Анна тоже изменилась, хотя какое дело женщине до войны? Нет прежней легкости во взгляде, ушел румянец и даже морщинки в уголках глаз заметны, а прошло всего ничего, пару лет…

Мы мило пощебетали о «прекрасных прежних днях», о прогулках в Тиргартене и Хайлигендамме. Даже боснийский кризис вспомнили с грустью — как все тогда было мирно и просто, раз и договорились, два и все довольны…

— Как все это далеко теперь, — печально заметила Анна. — Трудно поверить, что всего два или три года назад мы общались как друзья…

Да-да. Только от этих друзей пришлось на самолете через море удирать, а так все верно. Но в любом случае сколь угодно жесткие переговоры лучше, чем нынешняя кровавая бойня.

Завтрак закончился, а мы все еще ходили вокруг да около. Эдак у меня вторая шведская волынка нарастет и я предпочел разрубить узел:

— Дорогой Макс, давайте начистоту. Вряд ли вы примчались в Стокгольм только для того, чтобы предаться сентиментальным воспоминаниям.

Бывший кавалергард дернул усом, но предложенные условия принял:

— Дело крайне конфиденциальное…

— Можете быть совершенно благонадежны, я сам крайне не люблю, когда посторонние суют нос в мои дела.

— Вилли… то есть Его Величество, попросту взбешен.

Макс сделал было паузу, но заметил мою вопросительно поднятую бровь и объяснил:

— Буквально позавчера он обнаружил у себя на рабочем столе портсигар, подаренный вашему императору.

Я продолжал старательно недоумевать.

— Это означает, что портсигар передали из Петербурга и подложили кайзеру.

— Это не может быть ошибкой? Например, похожий портсигар?

— В первый момент Вил… Его Величество так и подумал, но под крышкой выгравирована дарственная надпись кузену Ники. Это безусловно один из подарков кайзера Николаю, никакой ошибки быть не может.

— И Вильгельм считает, что это дело рук русских?

— Да. А я считаю, что это дело ваших рук, — несколько более напряженно, чем следовало бы, заявил Макс, неотрывно глядя мне в глаза.

— Помилуйте, да как же?

— Я не делился с императором своими мыслями, но я знаю, что не столь давно у вас был… ммм… инцидент в Таврическом дворце. Вы общаетесь в Николаем, имеете возможность получить какой-либо подарок, вы приехали в Стокгольм и почти сразу портсигар появился в Берлине! — выдал всю цепочку Фюрстенберг.

— Это совпадение.

— Не уверен. Сейчас перетряхивают всю систему охраны и допуска, при расследовании выяснилось, что слуга нашел портсигар оставленным в курительной и перенес его на обычное место на столе кайзера. А через курительную прошло около тридцати человек, не считая прислуги. Это вносит ненужную нервозность и возбуждает взаимные подозрения.

— Ситуация не из приятных, согласен. Чего же вы хотите от меня?

— Мне кажется, что мы можем договориться избегать в будущем подобных демаршей.

Ну для этого все и затевалось, и я обещал Максу приложить все усилия и повлиять на русское командование и разведку в нужном ключе. Макс немножко отмяк и даже рассказал мне, какой переполох начался в Королевском дворце после обнаружения портсигара. На том и договорились — никаких акций против высших эшелонов власти.

Поколебавшись, я предложил Анечке прогуляться, припудрить носик. И когда она обменявшись взглядами с Фюрстенберг, вышла из-за стола, произнес по-английски:

— Дорогой Максимилиан. Я хочу неофициально заверить вас, что возможность переговоров не закрыта, мы готовы договариваться с Германией об условиях мира.

— Условия диктует победитель — поколебавшись ответил визави на языке Туманного Альбиона — Генералы еще не сказали своего слова.

— Вы проигрываете — пожал плечами я — Германия в стратегическом тупике. Блицкриг на Востоке и Западе не случился, пошла война на истощение. Плюс Австро-Венгрия. Ваше самое слабое звено.

Тут Макс поморщился, тяжело вздохнул.

— Во Франции вы гоните людей на линию Мажино — продолжил я дожимать немца — В Польше уперлись в крепости.

— Да, их модернизация стала для нас неприятным сюрпризом.

— А еще наши воздушные победы и виктории на море.

Тут лицо цу Фюрстенберга стало совсем кислым.

— Год, два такой войны на истощение и у вас закончатся мобилизационные ресурсы. Блокада ударит по экономике. Австрия — слабый союзник, Турция еще слабей и ненадежна, Италия колеблется и может переметнуться. Знаю, что вы сейчас прикладываете максимум усилий, чтобы Северо-Американские Штаты не вступили в эту бойню, но поверьте, английское лобби в Белом доме намного сильнее.

Макс задумался, я терпеливо ждал. И