«Данные исландского фольклора, – пишет О. Маркелова, составительница сборника быличек о мертвецах, – позволяют предположить, что draugar могли восприниматься как отдельный самостоятельный вид существ, противопоставляющийся живым людям и встающий в один ряд с такими сверхъестественными обитателями Исландии, как аульвы и тролли». В море же драуг не просто встает с троллем в один ряд – он практически с ним сливается. Особенно трудно отличить их друг от друга в Норвегии, где драугами называют исключительно морских чудовищ, включая утонувших мертвецов, которые враждуют с мертвецами сухопутными.

Драуг. Рисунок Т. Киттельсена (1895)

Баталии а-ля «вампиры против зомби» – еще одна черточка, роднящая драугов с живыми людьми. Рассказы о них сочинены недавно. Измученный морской болезнью драуг выбрался из воды, пришел на кладбище, вышвырнул «сухопутную крысу» из могилы и улегся на ее место. Соседские «крысы» повыскакивали из гробов и накинулись на самозванца. Тот кликнул на подмогу «морячков» – и пошла потеха! В подобных баталиях побеждают, как правило, коренные жители кладбища. Во-первых, их значительно больше – на «костяной» бой сбегаются мертвецы с окрестных погостов. Во-вторых, они лучше вооружены. Крышки гробов смачно врезаются в студенистые головы драугов, а тем приходится обороняться раздобытыми впопыхах веслами, которых на всех не хватает.

На берегу драуг ведет себя как призрак человека. Но чудовище, встреченное рыбаками в море, может оказаться кем угодно. Оно походит на массу шевелящихся водорослей, на огромную медузу, на тюленя – и попробуй определи, кто это: зверем могут оборачиваться и тролль, и драуг. В Саге о людях из Лососьей Долины корабельщики, плывущие к хутору, купленному у наследников скончавшегося хозяина, замечают тюленя с большими плавниками. Попытка убить его заканчивается неудачей. Внезапно поднявшаяся буря переворачивает корабль, и переселенцы гибнут. Им почудилось, что глаза у тюленя человеческие. На этом основании необычного зверя приняли за покойного владельца хутора (18).

В Саге о людях с Песчаного Берега никому не знакомый тюлень высунул свою уродливую голову прямо из домового кострища. Работница ударила по ней вальком, и тюлень увеличился в росте! «Тут подошел работник и принялся лупить тюленя; от каждого удара тот подрастал, пока, наконец, не встал на задние плавники. Тогда работник упал в обморок, а все, кто был при этом, были сильно напуганы. Тут подбежал юный Кьяртан, подхватил большую кувалду и огрел ею тюленя по голове: удар был очень сильным, но тюлень только потряс головой и повел вокруг глазами. Тогда Кьяртан принялся наносить удар за ударом, и тюлень стал опускаться, словно приседая на пятки. Кьяртан бил его до тех пор, пока тюлень весь не ушел вниз; он разбил пол над его головой вдребезги» (53).

Чуть позже мертвый тюлений хвост высовывается из чулана, чтобы поиграть с людьми в сказку «Репка». Вцепившиеся в хвост участники тянут-потянут его так, что сдирают себе кожу на ладонях. Хвост бесследно исчезает, в чулане находят обглоданную рыбу, а на хуторе вспыхивает эпидемия (54). Вопрос о происхождении инородного существа остается открытым, хотя многие видят в нем умершую женщину Торгунну.

Ситуация, описанная в легенде об Артуре Броксе, для морского тролля и драуга нехарактерна. Драуг за свою злопамятность получил кличку «морской мститель». Его повадки те же, что у бретонских морских призраков. Мы не зря вспоминали «футбол» из книги о Бретани. В Норвегии драуг прикидывается камнем на берегу, а когда рыбак присядет на него, смертельно обижается. Не подозревающий об обиде человек обнаруживает под собой черепушку, гневно щелкающую зубами, или что хуже – склизкий комок водорослей, после которого приходится отжимать штаны.

Побережье Норвегии оглашают те же заунывные крики, что и в Бретани. Услышать крик драуга (или морского тролля) – обречь себя на несчастье или смерть. Не могу не затронуть в этой связи замечательную Прядь о Торстейне Морозе.

После обильной вечерней трапезы на одном из дальних хуторов Олав Святой категорически запретил своим людям посещать отхожее место без сопровождающего. Воины восприняли королевский запрет стоически – они уже привыкли к причудам Олава. Ночь выдалась морозная. Исландец Торстейн, всегда подолгу просиживавший в нужнике, не стал будить товарищей и, одевшись потеплее, отправился туда один. В процессе тяжких раздумий он вдруг узрел на сиденье у двери смутную фигуру. Фигурой оказался драуг по имени Торкель Тощий. Он вступил с Торстейном в диалог, во время которого имитировал крики грешников в аду. На Торстейна эти крики не подействовали, и он попросил Торкеля произвести «самый громкий вопль». Торкель понимающе улыбнулся и завопил так, что перебудил весь хутор. Вскочивший на ноги король приказал звонить в колокол, и драуг тут же испарился. Торстейна извлекли из-под обломков рухнувшего нужника. Он не скрывал своего ликования, чем очень разозлил Олава. Заметив недовольство короля, Торстейн попросил прощения за то, что нарушил запрет, и рассказал о встрече с драугом.

– Почему ты захотел, чтобы призрак закричал? – поинтересовался король.

– Да… понимаете… я надеялся, что вы проснетесь, государь, и спасете меня!

Олав просиял от удовольствия и не только простил Торстейна, но и дал ему прозвище Мороз. «От последнего вопля у меня мороз по коже пробежал», – уверял всех Торстейн, а на душе у него было светло, как у всякого страдальца, исцелившегося от запора. Сей поучительный эпизод доказывает нам, что и крик мертвеца бывает полезен людям.

* * *

В результате смешения, осуществившегося в Эддах и сагах, тролль оказался практически неотличим от великана, а сам великан перенял качества бога и человека. От древнего образа сохранилось немногое: обилие голов, сродство с хтоническими тварями, намек на жизнь под землей, а также ряд черт, выявляемых путем уподобления троллю живых и мертвых людей (людей ли?), – косматая шкура, длинные острые когти, черная или темно-синяя окраска, неуязвимость для оружия, склонность к метаморфозам.

Из-под кипы позднейших наслоений извлечь сказочного тролля непросто. Сроднившись с великаном, он поселился в горах, приобрел внушительные габариты (Исландия, Норвегия), научился кидаться камнями, изрядно поглупел (это свойство могло быть взято у черта), стал заботиться о сокровищах (сокровища охраняют и мертвецы). Транзитом через великана он усвоил человеческие свойства: организацию сообществ, хозяйственность, сладострастие и тягу к семейной жизни (у троллих).

В Швеции и Дании мир троллей пришел в соприкосновение с миром эльфов. Возможно, древнему троллю были присущи черты эльфов и карликов – подземное существование, невидимость, но отнюдь не маленький рост, страсть к шалостям и розыгрышам, оказание помощи людям (даже великан не помогает человеку!). Тем не менее в литературе получил развитие именно датско-шведский образ тролля. В книгах для детей тролль фактически превратился в эльфа.

То, что у древнего великана (огры, рефаимы) было лишь тенденцией, сполна проявилось у тролля. Тролль питается людьми и похищает их, умеет колдовать и менять свой рост, его облик уродлив до гротеска или зооморфен, он обладает неприятным запахом и совершает всякие гадости. Великану в принципе не свойственна боязнь солнечного света, а вот у эддических волков, подземных жителей и мертвецов отношения с солнцем не сложились. С мертвецом тролля роднят сказочные сюжеты о глазе и сердце, а также жизнь в море. Не поддается осмыслению страх тролля перед резкими звуками – великаны перекликаются в горах, а мертвецы издают ужасные крики.