Сенаторский корпус, расположенный на перекрестке Второй улицы и проспекта Конституции, был назван в честь Филипа Алоизия Харта, сенатора от Мичигана, который скончался в 1976 году. Покойный Харт, как о том свидетельствовала мемориальная табличка над главным входом, был человеком «неподкупной честности».

«Наверное, сегодня ему было бы очень одиноко в Капитолии», — невольно подумал Финн.

Он прошелся взглядом по интерьеру здания, восхищаясь девяностофутовым центральным атриумом с его важнейшим элементом: кинетической композицией «Горы и облака» прославленного Александра Колдера. Скульптор прибыл в Вашингтон в 1976 году, чтобы внести последние штрихи в свое детище, которое поражало исполинскими масштабами — наиболее высокий горный пик достигал отметки пятьдесят один фут, — и той же самой ночью умер. Прекрасная, хоть и мрачная иллюстрация старой поговорки: «Вашингтон вреден для здоровья».

Хотя в корпусе имени Харта размещались кабинеты более чем полусотни сенаторов, Финна интересовал только один: Роджер Симпсон из замечательного штата Алабама.

Местная охранная система — даже после событий 11 сентября — была, надо полагать, чьей-то неумной шуткой. Стоило пройти сквозь рамку металлоискателя, как тебе предоставлялась практически неограниченная свобода передвижения. Финн вышел из лифта на этаже, где располагался оплот сенатора Симпсона. Пропустить его было сложно: возле входа в офис стоял флаг Алабамы. Не заходя за стеклянную дверь, он сделал микрокамерой несколько снимков внутреннего устройства помещения, уделив особое внимание молоденькой секретарше. Гарри не упустил из виду и прочие особенности на этом этаже и уже собирался уходить, когда дверь распахнулась и из кабинета вышел сам сенатор в сопровождении немалочисленной свиты.

Роджер Симпсон был высоким — почти шесть футов пять дюймов — и подтянутым мужчиной. Его светлые волосы были тронуты сединой, и в целом от него исходила невозмутимая рассеянность человека, который привык к беспрекословному повиновению и знает, что другие люди будут соблюдать границы его личного пространства.

Двери лифта распахнулись, из кабинки вышла высокая блондинка. Завидев ее, Симпсон улыбнулся и шагнул вперед, на секунду обняв женщину, а та, в свою очередь, клюнула его в щеку, дав Финну понять, что все эти жесты пусты и рассчитаны лишь на показной эффект. Перед ним стояла миссис Симпсон, бывшая «Мисс Алабама» с дипломом от одного из колледжей «Лиги плюща».

Тут рядом с Симпсоном Финн заприметил двух мужчин. Они носили по наушнику, были вооружены и, по-видимому, относились к Секретной службе. Симпсон наверняка принял и другие меры предосторожности, в особенности после безвременной кончины бывших сотрудников «Трех шестерок» и Картера Грея. Впрочем, план Финна и не предусматривал прямую атаку на Симпсона. Единственной проблемой была фотография Рейфилда Соломона. Симпсон должен был узнать, по какой причине его жизнь подошла к концу. Ну да ничего, Финн что-нибудь придумает, не в первый раз.

Не привлекая к себе внимания, он покинул Сенаторский корпус.

Стоун поднялся рано, однако Аннабель уже сидела внизу перед камином, попивая горячий чай. Войдя в комнату, он ей кивнул, затем осмотрелся, ожидая увидеть других постояльцев.

— Здесь только мы, — сухо сказала она. — Завтракать будете?

Они поели в застуженной комнатке рядом с крохотной кухней. Аннабель едва смотрела в тарелку, в то время как Стоун вовсю поглощал яичницу и тосты.

— После вчерашнего звонка от Милтона и Рубена были какие-то весточки? Что-нибудь еще им удалось обнаружить?

— Пока нет, но я уверен, что они будут держать нас в курсе.

Едва он допил кофе, как Аннабель поднялась.

— Готовы?

— Мы едем к тому дому?

— Нет. Его снесли, выстроив взамен какое-то чудовище. Впрочем, ознакомиться с местностью не помешает.

Ее щеки горели лихорадочным румянцем, взгляд гулял. «Уж не заболела ли?» — подумал Стоун.

Словно в ответ на его мысли, Аннабель промолвила:

— Я в порядке. Просто не выспалась.

Полчаса спустя они стояли возле того места, где некогда убили мать Аннабель.

— Ну вот, здесь все и случилось. Точнее, не здесь конкретно, а… Мама жила в маленьком коттедже…

Нынешний дом никак нельзя было назвать маленьким. Он словно сошел с обложки журнала «Архитектурный дайджест»: десять тысяч квадратных футов, черепичная кровля, кокетливые башенки — и вид из окон прямо на океан.

— Как давно коттедж снесли? — спросил Стоун.

— Шесть лет назад. Почти сразу после ее гибели. Земельный участок возле моря однозначно побивает любые истории насчет жестоких убийств.

— Ясно. Итак, как именно вы собираетесь осуществить ваш план?

— Предлагаю прикинуться отцом и дочерью… Вы только не обижайтесь, но пусть все считают, что вы пенсионер и подыскиваете себе приличный дом. Найдем местного риелтора и начнем задавать вопросы.

Аннабель и Стоун шли за невысокой темноволосой женщиной, телосложением напоминавшей пивную бочку, и разглядывали фасад одного из выставленных на продажу коттеджей. Лишь три дома отделяли его от того места, где мать Аннабель по милости Джерри Бэггера получила пулю в голову.

— Ой, папочка, как здесь здорово! — ворковала Аннабель, пока они осматривали большое, но сильно запущенное строение. — Даже не понимаю, почему никто его до сих пор не купил!

— Во-первых, уж слишком он здоровенный. А во-вторых, здесь требуется куча ремонтных работ, — твердо ответил Стоун.

— Ну, папа, — продолжала гнуть свое Аннабель. — Смотри, окна прямо на море. Ты ведь давно мечтал подыскать себе такой домик, только он все никак не попадался… А вид-то какой!

Оливер обернулся к риелторше.

— Я заметил, что на том конце улицы стоит отличный коттедж в прекрасном состоянии. Вы не знаете, они согласятся его продать?

— А, Макинтоши? Да нет, не думаю.

Вмешалась Аннабель:

— Как-как вы сказали? Макинтоши? Что-то знакомое… Знаете, я даже помню ту семью, которая раньше там жила. Ну, знакомство не близкое, конечно, а так… друзья друзей. Хотя однажды я к ним заходила. Мы даже поэтому-то сюда и заехали. До сих помню, как там все уютно выглядело.

— Я здесь очень давно работаю. Вы их имена не припомните?

Аннабель нацепила задумчивую маску.

— То ли Коннор, то ли Конуэй. Хотя нет… Конрой. Точно. Конрой!

— Неужели Тэмми Конрой? — нахмурилась риелторша.

— Пожалуй… да. Теперь вспомнила. Высокая, сухощавая женщина с рыжими волосами.

Лицо толстушки перекосилось.

— Тэмми Конрой, Господи Боже… Вы уверены?

— Да, конечно, а что? — вздернула бровь Аннабель.