— В день своего исчезновения Андрей не пошел на работу, позвонил начальнику и сослался на какие-то неотложные бытовые дела, — сообщила Света, зябко кутаясь в легкую курточку, словно ее знобило. — Я ничего необычного не заметила, он плотно позавтракал, не спеша собрался, поцеловал меня на прощанье и вышел за дверь… Навсегда!

— Он мне днем звонил, хотел срочно встретиться, видимо, что-то предчувствовал… Если бы я знал! — с сожалением воскликнул Олег.

Подъехав к дому, в сердцах он слишком резко нажал на тормоз, и Света чуть не влетела головой в лобовое стекло, спас ремень безопасности.

— Извини, нервы. — Олег помог ей выбраться из автомобиля. — Невыносимо ужасна реальность смерти Андрея. До сих пор не верится, что его больше нет с нами.

— Тогда к нам на дачу приходила Смерть! — истерически выкрикнула Света. — Ну почему я не удержала Андрея, дала ему открыть ей дверь?

— Ты чего, Света? Не накручивай себя, тот ночной визит не имеет к гибели Андрея никакого отношения, — попытался успокоить ее Олег.

— Я знаю, то была Смерть! И он впустил ее в наш дом! — вновь выкрикнула Света и, оттолкнув Олега, вбежала в подъезд.

Олег дождался, когда в окнах ее квартиры на третьем этаже зажегся свет. Только после этого, горестно вздохнув, он отправился домой.

Олег зря понадеялся, что его общение со следователем ограничится допросом в морге. На следующий день следователь вызвал его к себе и наконец обрел в глазах Олега реальный облик: около тридцати лет, короткая стрижка «ежик», по фигуре заметно, что дружит со спортом, однако лицо нервное, бледное, с черными кругами под воспаленными глазами от бесконечной работы и необходимости выполнять приказы безжалостного начальства. Судя по всему, отработка версии «СМС» ни к чему не привела, так как сегодняшние вопросы практически дублировали вчерашние, видоизменившись лишь по форме, но были и новые, крайне удивившие Олега.

— Потерпевший Иконников был верующим? Как часто он посещал церковь?

— Не думаю, что Андрей был человеком религиозным, а в церковь мы только раз в год, на Пасху, ходили всей компанией святить куличи, просто отдавая дань традиции.

— Как вы думаете, не был ли он членом религиозной секты?

— Нет, не был.

— Вы так думаете или знаете наверняка?

— Уверен на все сто, что он не входил ни в какую секту.

— Знаете ли вы кого-нибудь из ваших общих знакомых, состоящего в какой-либо секте?

— Мы с такими людьми не общались.

— А может, у него был свой узкий круг общения, в который вы не были вхожи?

— Мы дружили с первого курса института. Возможно, я не знаю всех, с кем Андрей общался по работе, но те, с кем он поддерживал дружеские отношения, мне хорошо знакомы.

— Пожалуйста, вспомните, не заходил ли у вас когда-нибудь разговор о сатанистах?

— Нет. Эта тема нас совсем не интересовала. — Тут Олег не выдержал: — Меня эти вопросы забавляют, но к чему они?!

Следователь уставился на него тяжелым немигающим взглядом, а потом медленно произнес, внимательно наблюдая за реакцией Олега:

— Дело в том, что убийство гражданина Иконникова было ритуальным.

Олега словно током ударило от этих слов, и он воскликнул:

— Не может быть!

— Есть заключение судебной экспертизы: ему перерезали горло, вскрыли грудную клетку, вспороли живот, изъяли сердце и печень. В его теле отсутствует кровь.

Олег почувствовал, что его начинает подташнивать.

— Где это произошло?

— Место, где было совершено убийство, пока не установлено. Тело найдено недалеко от села Хотов, в районе так называемых Казацких валов. Что вы можете по этому поводу сообщить следствию?

— Я… я в шоке… Даже не представлял, что такое могло случиться с Андреем. Вы думаете, это сатанисты?

— Мое дело оперировать фактами, а предполагать можно многое. Еще одна неприятная деталь: на его теле обнаружен вырезанный ножом знак свастики. Вот он, посмотрите.

Следователь подвинул к Олегу фотографию, на которой крупным планом была запечатлена свастика в подтеках запекшейся крови. Это фото и зловещий «паучок» на нем никак не ассоциировались с телом Андрея, поэтому Олег внимательно рассмотрел снимок.

— Тогда… скинхеды? — предположил Олег.

— Мы отрабатываем несколько версий. Вам я это сообщил для того, чтобы вы как следует подумали, может, вспомните что-нибудь полезное для следствия: любые, пусть даже незначительные события, слова, поступки, которые могут, на ваш взгляд, иметь к этому отношение. Пока у меня все. Подпишите протокол, и, если что вспомните, прошу немедленно связаться со мной. Вот моя визитка. А если у меня возникнут вопросы, тогда встретимся еще раз.

Олег, пробежав глазами протокол, размашисто расписался и поставил дату.

— Давайте ваш пропуск, я его подпишу, иначе вас отсюда не выпустят. Вдове передайте, что завтра может забрать тело Иконникова из морга. Все, вы свободны.

— Прощайте, — произнес Олег, направляясь к двери и чувствуя, что от всего этого нервы у него взвинчены до предела.

— У нас говорят не «прощайте», а «до свидания», — отозвался, криво усмехнувшись, следователь.

Оказавшись на улице, Олег решил вначале зайти домой, немного отдохнуть и только после этого, забрав со стоянки автомобиль, отправиться на работу.

Сосед

После развода и размена квартиры Олегу досталась, как он ее называл, «полукоммуналка» — двухкомнатная квартира, разделенная пополам. Владения Олега включали небольшую комнату, балкон и кухню, в которой была установлена ванна, закрытая ширмой, а туалет находился за фанерной перегородкой. Общим оставался только коридор. Его соседом был тоже разведенный мужчина, который, несмотря на большую разницу в возрасте, два с половиной десятка лет, при знакомстве представился просто как Витек. У соседа было две страсти, первая — постоянно что-то конструировать, а вторая — женщины. Первая, наряду с минусами (беспрерывный шум работающей дрели, или болгарки, или электролобзика), имела и свои плюсы: Витек умел делать все и получал удовольствие от ремонта, так что все мелкие бытовые проблемы Олега он взял на себя. Если у Олега что-нибудь ломалось, он сразу направлялся к соседу и «осчастливливал» его своими проблемами. Другое увлечение соседа, женщины, никаких плюсов не имело. Постоянный поток то и дело сменяющих друг друга женщин разных мастей и возрастов вызывал уважение к здоровью пятидесятидевятилетнего Витька, но сам контингент порой внушал страх и навевал мысли о возможных проблемах. Это были и женщины бальзаковского возраста, все еще пребывающие в поисках личного счастья, и малолетние проститутки, молодые провинциалки, приехавшие в большой город на заработки, и женщины с вокзала, не имевшие денег, чтобы снять угол на ночь. Иногда попадались искательницы приключений, отбившиеся от экскурсионной группы. У Олега последняя категория женщин вызывала недоумение: что интересного они могли разглядеть в неприметном, седом, худощавом Витьке, вечно страдающем от нехватки денег?