Но где то, что они обычно берут? Где же оно? Синди потянулась за маслом с другим названием, какая, в принципе, разница, и вдруг увидела «свое» масло, нагнулась и упала бы, не ухватись она за рукоятку тележки. Синди глянула на свои ноги и сравнила их с двумя короткими застоявшимися протоками, жижей, нашпигованной илом и хворостом, – разве на таких удержишься?

Из-за ее спины вдруг показалась большая старческая рука, цапнула брикет масла, к которому тянулась Синди, и бросила в ее тележку. Обернувшись, она увидела миссис Киттеридж, та смотрела на Синди в упор.

– Здравствуй, Синди, – не сразу сказала миссис Киттеридж. – Да ты тут вовсю отрываешься, как я посмотрю.

Много лет назад миссис Киттеридж преподавала Синди математику в средней школе, и ей эта училка не особо нравилась.

– Ага, миссис Киттеридж, – ответила она. – Отрываюсь, почему нет.

Миссис Киттеридж кивнула, но с места не тронулась.

– Ладно, давай сообразим, что тебе еще надо купить, и выберемся отсюда.

– Две банки томатного супа, – сказала Синди.

– Идем за супом.

Тележки у миссис Киттеридж не было, только корзина, которую она положила в тележку Синди и взялась за рукоятку с одного края, предоставив Синди ухватиться с другой стороны. Рукава куртки у миссис Киттеридж были ярко-красными, ладони – распухшими и морщинистыми.

– Где эти чертовы супы? Раньше это был нормальный супермаркет, а теперь склад без конца и без края, не одну милю протопаешь, пока что-нибудь отыщешь. И сегодня суббота, народу полно. – Оливия Киттеридж была почти на голову выше Синди, и голос ее раздавался как из громкоговорителя.

– По-моему, надо свернуть, – сказала Синди и с облегчением обнаружила, что пары у полки с супами уже нет.

Синди положила банки в тележку, и миссис Киттеридж довела ее до кассы.

Расплатившись, Синди сунула продукты в матерчатую сумку, которую принесла с собой, и поняла, что нельзя не подождать миссис Киттеридж, бросившую через плечо:

– Я мигом, Синди, а потом провожу тебя до машины.

Из супермаркета они вышли вместе, и в огромных стеклянных дверях, раздвинувшихся перед ними, Синди увидела свое отражение – за секунду перед тем, как они раскрылись, – и опешила. Шерстяная шапочка съехала на затылок, обнажив блестящую лысину, а глаза запали так глубоко, что Синди ужаснулась.

– Вряд ли я приду сюда еще, – сказала она, когда они с миссис Киттеридж подходили к ее машине. – Я бы и сегодня не пошла, но Том настоял.

– Угу, – откликнулась миссис Киттеридж. Сумка, болтавшаяся на сгибе локтя, хлопала ее по боку.

Внезапный порыв ветра взметнул сухие ветки, грязный пластиковый пакет, по которому проехал не один автомобиль, раздулся было, но снова опал и прилип к рыхлому снегу со следами шин. Открыв дверцу машины, Синди села за руль. Миссис Киттеридж стояла как вкопанная.

– Со мной все в порядке, – сказала Синди. – До свидания, миссис Киттеридж.

Бывшая учительница кивнула, и, вырулив с парковки, Синди тут же о ней забыла.

Казалось, она никогда не доедет до дому, пусть ехать было всего ничего, меньше мили, но по субботам автомобилей на дороге прибавлялось, и Синди нервничала. Наконец свернув к своему дому, она оставила машину на подъездной дорожке, хотя дверь в гараж была открыта. Над входной дверью все еще висел рождественский венок, и когда же Том его снимет? Она говорила ему сотню раз: уже середина февраля, рождественский венок просто необходимо убрать. Синди поставила сумку с продуктами на рабочий стол и крикнула мужу:

– Привет, милый.

– Эй, Синди, – на кухне появился Том, – видишь? Ты это сделала. – Вынул масло, суп, молоко из сумки и спросил: – Хочешь посмотреть телевизор?

Она помотала головой и начала подниматься по лестнице на второй этаж. Слишком поздно напоминать Тому про венок, скажет как-нибудь потом.

* * *

Двадцать лет назад построили они этот дом. Тогда он казался Синди огромным. Не без опасений наблюдала она, как его возводят, бетонируют подвал и втаскивают наверх деревянные балки; они с Томом, думала Синди, слишком молоды для такого дома. В детстве Синди жила на окраине Кросби в крошечном доме, денег у них почти не было – у нее, двух ее сестер и матери. Отец ушел из семьи, когда девочки были еще маленькими, и мать работала ночной сиделкой в больнице, жизнь была нелегкой. Но Синди повезло: она поступила в университет, училась за свой счет и выплачивала кредит. Там она и познакомилась со своим мужем, который, получив диплом, устроился в бухгалтерию на металлургическом заводе, где с тех пор и работал. Очень не скоро Синди поняла, что их дом – самое обычное жилье с тремя спальнями наверху и гостиной, столовой, кухней внизу. Через несколько лет они пристроили к дому гараж, от чего дом должен был стать еще огромнее, но почему-то словно уменьшился в размерах. Идеальное жилье для семьи, полагала Синди. Но когда мальчики подросли, дом начал казаться ей слишком уж заурядным, и она предложила Тому покрасить его в ярко-голубой цвет. Мальчики воспротивились, Синди не настаивала, и дом остался белым.

Она легла на кровать и посмотрела в окно на верхушки деревьев, на эти голые оконечности, и однако мягкий солнечный свет пробивался сквозь февральское хмурое небо – откуда он взялся? Голые ветви тянулись вверх, ввысь, даже не думая гнуться или сохнуть.

* * *

Когда на пороге спальни возник Том – судя по выражению лица, ему очень хотелось порадовать Синди, но он понятия не имел чем, – Синди сказала:

– Знаешь, о чем я часто думаю в последнее время?

– О чем, любимая? – Том прошел в комнату, взял Синди за руку. – О чем ты думаешь?

– О том, как мне захотелось перекрасить дом в синий цвет, но ничего из этого не вышло, потому что мальчики – и ты – сказали «нет», вам эта идея не понравилась.

Широкое лицо Тома стало еще шире, или Синди только померещилось.

– Ну давай сделаем это сейчас. Мы можем покрасить дом в любой цвет, какой захочешь. Давай!

Синди покачала головой.

– Да нет же, я серьезно. – Том наклонился к ней. – Будет здорово, сердечко мое. Давай перекрасим дом.

– Нет. – Она опять качнула головой и отвернулась.

– Любимая…

– Том. Прекрати. Пожалуйста. Я говорю «нет». Мы не станем перекрашивать дом. – Выждав немного, она спросила: – Милый, ты не мог бы снять венок, тот, что по-прежнему висит над входной дверью?

– Сию минуту, – ответил Том, вставая. – Сердечко мое, считай, что венка уже нет.

* * *

До болезни Синди работала в местной библиотеке. Она любила книги, ох как она любила книги. Ей нравилось брать их в руки, нравился их запах, как и относительный покой, царивший в библиотеке, нравилось, что старикам, приходившим с утра и иногда засиживавшимся до ланча, было куда пойти. Она с удовольствием помогала им выйти в интернет или отыскать журнал, который им хотелось почитать. Но больше всего она любила выдавать книги, попутно рассказывая людям о том, что ей самой понравилось, и, вернувшись, люди обсуждали с ней книги, прочитанные по ее совету. Прежде Синди читала все подряд, и даже сейчас на прикроватной тумбочке высилась стопка книг – и на подоконнике, и на полу. У нее не было каких-либо особых читательских предпочтений, и порой она находила это странным; она читала Шекспира и триллеры Шарон Макдональд, биографии Сэмюэла Джонсона и прочих драматургов, но и глупые любовные романы, а также поэзию. Она полагала, хотя ни разу никому об этом не заикнулась, что поэты достойны сидеть по правую руку от Бога.